Приглашение посетить Темрюкский район Краснодарского края застало нас несколько врасплох! Было это в сентябре 2000 года, и наша телепрограмма (еще не увенчанная премией «ТЭФИ») готовилась отметить первую годовщину своего существования.
Мои идейные руководители – продюсеры Александр Коняшов
и Михаил Ширвиндт – еще допускали тогда возможность создания «неэкзотических» программ (это потом они, словно с цепи сорвавшись, стали рваться исключительно в далекие жаркие страны)… Сложность заключалась в другом: в письме за подписью главы Темрюкского района А. Ермоленко, изобиловавшем гостеприимными оборотами, совсем не присутствовали животные! Что же мы будем снимать?
После недолгих споров все-таки было решено ехать: никаких далеких путешествий в тот момент не планировалось, а «Расеюшку» (выражение Миши Ширвиндта) забывать тоже было грешно.
План был составлен так: вперед летят Миша и Илья Шпиз – наш доблестный и неизменный оператор; я же присоединяюсь к ним на другой день. За первые сутки ребята разведают местные съемочные возможности, а я получу в аэропорту все необходимые материалы и консультации краеведов, – так что, приехав на место, сразу же буду готов к съемкам.
До Анапы я долетел роскошно! Руководители района заказали мне билет в первом классе, что явилось крайне приятным излишеством.
В здании аэровокзала меня встретил Иосиф Александрович Гусаков, симпатичнейший человек, прекрасный знаток родного края. Пока мы ехали в Тамань, он рассказывал мне обо всех природных достопримечательностях, причем, рассказывал столь просто и интересно, что, добравшись до места, я уже был полон самых радужных съемочных планов!
Машина остановилась у ворот скромной базы отдыха в степи на берегу ласкового Азовского моря. Домики выглядели довольно непрезентабельно, но, войдя в отведенные мне апартаменты, я поразился уюту и комфорту…
Ширвиндт и Шпиз встретили меня у столовой. Мы поздоровались, и я сразу начал задавать вопросы: где будем снимать, когда, что?
Илюша и Миша отвечали как-то односложно, и я с изумлением понял, что они, как говорится, «не в теме».
– Так вы тут вчера что-то снимали или нет?! – наконец спросил я.
– Завтракать пошли, – сурово ответил Миша.
Я заметил, что продюсер и оператор как-то подозрительно бледны. «Может, съели чего-нибудь не то», – подумал я.
Завтрак был роскошный! Мясо, овощи, рыба, вино… и иные горячительные напитки. Мои товарищи проявили удивительную воздержанность, чего нельзя было сказать обо мне. Директор базы отдыха Виктор Сергеевич Рыбкин – очень бодрый пожилой мужичок – очень активно угощал и упрашивал не жалеть закусок и напитков… Ширвиндт и Шпиз по-прежнему были неуступчивы. После очередного отказа от рюмочки Илюша наклонился ко мне и тихо сказал: «Ты что, совсем ничего не понял?! Мы вчера за стол сели в одиннадцать часов утра, а выползли – в три часа ночи… Сюда вся районная администрация приезжала…»
После таких слов я стал «на ходу» сворачивать завтрак, и около полудня мы, наконец, отправились на съемки.
Первое, что возникает в голове грамотного россиянина при слове «Тамань», – Лермонтов! «Герой нашего времени»… Там, правда, станица у ласкового моря охарактеризована весьма нелестно: «Тамань – самый скверный городишко из всех приморских городов России. Я там чуть-чуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить…»
Впрочем, со времен Печорина все в Тамани переменилось! Теперь станица – вполне цивилизованное и весьма уютное место. Чудное спокойное море, чистые пляжи, симпатичные домики, утопающие в зелени фруктовых садов… Словом, рай!
Притом, заметьте, Тамань – курорт не слишком людный, а потому недорогой. Во всяком случае, там все гораздо дешевле, чем в Сочи или в Ялте.
Мы начали съемки в музее «Домик М. Ю. Лермонтова». Это, конечно, не мемориал; бедная хатка, в которой поэт останавливался во время своей первой кавказской ссылки (повесть «Тамань» была опубликована в феврале 1840 года), не сохранилась. Кому же в середине XIX века могло прийти в голову, что совсем скоро все, связанное с жизнью Михаила Юрьевича, станет предметом исследования и местом паломничества?
Впрочем, в музее абсолютно точно воссоздан местный быт конца
30-х годов позапрошлого века: лавки, сундуки, подвешенные к потолочным балкам светильники, прялки, грубые половички и домотканые рушники-полотенца… Словом, литературно-исторический музей Лермонтова в Тамани организован с отличным вкусом и бесконечной любовью к Великому Поэту. В этой любви совсем нет показухи, которая, к сожалению, лезет из всех щелей иных столичных музеев. Поистине, подлинные интеллигенты в основном живут и работают в провинции!
Отдав дань уважения Лермонтову и записав возле музея начало программы, мы наконец приступили к съемкам «природных объектов». И надо сказать, что здесь нас ждали очень сильные впечатления, к которым я готов не был…
О главной достопримечательности Темрюкского района мне, разумеется, рассказали, но… я совсем не представлял себе это уникальное «нечто»!
Грязевые вулканы!!!
Вы когда-нибудь про такое слышали?! Нет? Вот и я не слыхал… Оказывается, сложные процессы, происходящие в недрах земных, бывают не только огнедышащими… Словно окошки, ведущие в иной мир, приоткрываются жерла этих уникальных кратеров. Глубины как будто пульсируют, дышат, живут… Наблюдая за деятельностью «грифонов» (так именуют на Тамани вулканы), можно многое понять, что же творится там, внизу…
Именно поэтому Темрюкский район привлекает не только курортников, но и геологов. О курортниках я, впрочем, расскажу чуть ниже, а пока попробую объяснить, почему же они (вулканы) – «грифоны».
Так назывались в античные времена мифологические загадочные чудища – крылатые львы, извергающие из пастей… вот и оказывается, что не огонь!
Свинцово-серая грязь, пронизанная пузырьками метана, – вот что струится из грифоновых пастей. Газ способен гореть, но сам по себе не горит.
Вулканчики Таманского полуострова в основном небольшие: самые маленькие – сорокасантиметровые бугорки, большие – полутораметровые… Их в районе 39 штук! Нигде в России такого нет…
На вершину такого холмика можно подняться, потопать ногами, активизируя вялотекущие процессы, проковырять палкой дыру – ворота для грязевого потока… Все следует проделывать с немалой осторожностью, чтобы не провалиться. Глубина-то там – ого-го!
И совсем неизвестно, что выкинет эта своевольная ямка…
Самая большая «ванна» Тамани, торжественно именуемая «Синей балкой», достигает в глубину… целых восьмидесяти метров – при пятнадцатиметровом диаметре! Не шуточки…
Грязь «Синей балки» – это просто какая-то песня! Во-первых, она способна заживлять раны! При нас один из представителей районной администрации нарочно разрезал себе руку острым ножом, а затем покрыл порез синевато-серой грязью… Через двадцать минут все зажило! Мы просто глазам своим не поверили. Во-вторых, таманские грязи помогают при заболеваниях опорно-двигательного аппарата, при нервных расстройствах… и так далее! Разумеется, применять их следует только после консультации с врачом – слишком уж активна «холодная лава грифонов».
Посещение «Синей балки» запомнилось очень ярко, причем в памяти осталось много забавного! В вязкой синеватой жиже трудящиеся полощутся чрезвычайно смешно. «Ванна» вмещает до двадцати человек, и кое-кто пытается даже плавать! Это, в общем, не получается – грязь-то густая… Выдержав положенные пятнадцать – двадцать минут (медики рекомендуют именно такую продолжительность купания), любители грязи вылезают на бережок. В этот момент они напоминают грешников Дантова «Ада». Обсохнув на солнышке, граждане направляются к морю, волны которого плещутся в двухстах пятидесяти метрах. Местные жители реагируют на них спокойно, но вот пасущиеся в степи коровы иногда сильно пугаются! После короткого омовения «грязекурортники» спешно мчатся к оставленной у ванны одеже. Такая вот занятная картина.
«Синяя балка» – конечно, крупный грифон края, но отнюдь не самый большой! Рекордсмен среди вулканов Тамани – «Наска»: кратер у него сто пятьдесят метров в диаметре! Сейчас он, правда, не действует; последнее извержение случилось 162 года назад, в 1842 году. Тогда потоки грязи, видимо, затопили всю округу. Вершина горы провалилась, образовав громадную впадину – кальдеру, в которой сейчас неглубокое пресное озеро с невероятными камышовыми зарослями у воды. Это не камыш, а просто лес какой-то – высотой в три с половиной метра!
Когда мы снимали об этом сюжет, я стоял у буйных злаков, увенчанных шуршащими на ветру метелками, и рассказывал о том, как «шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была…»
Закончив, я победоносно поглядел на Ширвиндта и Шпиза. По их кислым физиономиям я понял, что байка моя не имела у них никакого успеха.
– В чем дело? – поинтересовался я.
– Где ты тут увидел камыш? – строго спросил Миша.
– Как это – где? Вот…
– Какой же это камыш?! – не выдержал Шпиз. – Камыш… он такой… коричневый… бархатные такие бомбошки с пиками на конце…
Я понял, что мои товарищи впали в общее заблуждение и за камыш принимают рогоз. О чем я с удовольствием им поведал.
– Неужто ты думаешь, что в народной песне может быть вранье? – я торжествовал. – Как это рогоз с бомбошками может шуметь? Он греметь будет! А вот метелки действительно шумят… Да как еще!
Надо сказать, что эта простая история вкупе с моей «эрудированностью» почему-то произвела на моих руководителей сильное впечатление. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Впрочем, рассиживаться в камышовых зарослях было некогда, – нам надо было успеть в Тамано-Запорожский заказник, где мы собирались снимать кабанов и околоводных птиц…
Географическое положение этого «полузаповедника», учрежденного в 1961 году, весьма своеобразно. Тридцать пять тысяч гектаров заболоченных камышовых зарослей и леса раскинулись на самом кончике треугольного Таманского полуострова; за узким проливом уже находится «новейшая заграница» – Крым, «Самостийна Украина»… Стало быть, стоя на краешке заказника, можно видеть справа воды Азовского моря, а слева – Черного…
Правда, местные жители говорят, что Тамань объединяет не два, а целых три моря… «Какое же третье?» – спросите вы. Как это – какое?! Винное!
В этом мы вскоре убедились. «Особенности национальной видеосъемки» забыть о себе не давали.
Пограничный пункт при въезде в заказник производил весьма солидное впечатление. Руководители района предупредили, что у всех гостей заказника непременно должны быть с собой… заграничные паспорта! Из машины мы вылезли, сознавая всю ответственность момента; поднялись на крылечко КПП и попали… прямехонько за накрытый стол! Милиционеры приняли московских гостей как родных и потребовали, чтобы мы немедленно включились в празднование торжественного события: у начальника заставы Петра Степановича сегодня родилась внучка! Отказаться было невозможно, но рассиживаться мы тоже не имели права: день уже клонился к вечеру! Делая друг другу «страшные глаза», мы произнесли положенные тосты и, клятвенно заверив, что заедем на обратном пути, отправились нести трудовую вахту…
Съемка диких животных в естественных условиях – дело очень непростое. Они же не артисты и сниматься не желают! Кроме того, картину сильно портили камыши: иного кабанчика или большую белую цаплю глазом разглядеть можно, а снять – ни-ни! Сильно намаявшись на «перекрестке двух морей», мы всех сняли понемножку: и болотных курочек лысух, и камышниц, и ибисов-караваек, и кабанов… Даже розовых пеликанов, которые тяжело взмахивая крыльями, время от времени пролетали над машиной! Для полноценного сюжета материала было явно маловато, но мы надеялись «подпереться» птицами и дикими свинками, заснятыми в других местах. Против истины мы нисколько не грешили: ведь все эти животные и вправду живут в Тамано-Запорожском заказнике… Так не все ли равно, в каком месте сняты кадры, украсившие собою передачу?
Насладившись зрелищем «заката сквозь камыши», мы приближались в темноте к гостеприимному КПП.
– Что-то мне пить не хочется, – задумчиво сказал Миша, – перебор получается. Как-никак, со вчерашнего утра «квасим»… Давайте-ка проскочим мимо Петра Степановича и его маленькой внучки!
Никто, конечно, не спорил, но коварным планам продюсера не суждено было осуществиться. Едва мы поравнялись с заставой, из репродуктора грозно прозвучало: «Рафик 38-70! Рафик 38-70! Немедленно остановиться! Все давно накрыто!»
Излишне говорить, что на базу отдыха к Виктору Сергеевичу Рыбкину мы добрались глубокой ночью, отложив «на завтра» одно из главных чудес Темрюкского района – поля лотоса!
Как мы проснулись, как «соскребли себя ложкой со стенки»… Это я описывать не буду, это – отдельная песня! За завтраком Шпиз и Ширвиндт пить уже ничего не могли, – в них спиртного было «на целые сутки» больше, чем во мне!
А Виктор Сергеевич был бодр, свеж и вообще очарователен! Мне пришлось соответствовать финальному возлиянию «на посошок»…
Потом, нетвердо держась на ногах, съемочная группа со всей аппаратурой и багажом погрузилась в моторную лодку и по мутным водам канала «Казачий ерик» (вырытого, между прочим, вручную чуть ли не во времена Петра Великого!) поплыла к Большому Ахтанизовскому лиману. По «Ерику» когда-то ходили плоскодонные баржи с товаром, канал был главной водной магистралью Тамани…
В этом последнем «лотосовом» путешествии нас сопровождал сам глава района Сан Саныч Ермоленко, коренастый брюнет с красивым голосом и приятными манерами. Он сам вел катер, стремясь во всей красе показать нам свою гордость – «реконструированные» поля священных цветов далекого Востока.
– Лет шестьсот назад на Тамани было очень много дикого лотоса, – рассказывал он. – А потом он исчез! Специально никто не стремился извести диковинное растение, но, видно, природопользование было не на высоте… И вот шесть лет назад мы сюда снова завезли лотос! Волновались, конечно, ужасно: получится ли? Разбросали семена, объявили эти поля заповедной зоной… И, представьте, дело пошло! Сейчас в районе 60 гектаров лотоса. Да вы сейчас сами увидите…
И мы действительно увидели!
На горизонте внезапно сверкнула в лучах раннего утра… полоса зеленого бархата! (Пожалуй, иначе не определить матово-изумрудный тон гигантских листьев лотоса.)
По глубокой протоке мы подошли вплотную к зарослям. Сан Саныч сокрушался, что мы приехали в сентябре: цветов почти нет! Но «почти» – не считается.
Несколько громадных розовых цветков мы все-таки обнаружили и засняли. Рядом над водой покачивались на толстых упругих стеблях соплодия лотоса – плотные мясистые конусы, расширяющиеся кверху, с твердыми семенами на «крышечках»! Особый интерес, по словам Сан Саныча, заключался в том, что на листьях еще блестели в этот час капли росы.
– Через двадцать минут уже ничего не будет, – сказал он. – Попробуйте эту чистейшую влагу на вкус. Ничего лучше не знаю…
С нашим хозяином трудно было не согласиться! Роса с лотоса окончательно отрезвила наши головы.
Такой мы навсегда и запомнили Тамань: над головой – нежно-голубое небо и золотистые хлопья облаков, вокруг плещутся воды лимана, а до самого горизонта тянутся матово-зеленые поля громадных листьев с темными точками соплодий и розовыми огоньками поздних цветов…
Павел Любимцев
