Прикосновение к легенде

Человеческой натуре всегда был присущ интерес к необъяснимым и чаще всего недоказанным явлениям. Иногда люди гораздо менее готовы поверить в реальность, чем в какую-то легенду – типа из чудовища шотландского озера Лох-Несс. Есть такое озеро и у нас, в Якутии, на территории Оймяконского улуса – это озеро Лабынкыр.

Южная часть озера Лабынкыр.

В глубинах этого озера, по свидетельствам очевидцев, тоже обитает некое реликтовое существо. Местные жители попросту называют его лабынкырским чёртом. Впрочем, экспедиция в эти места, в которой я участвовал, не была впрямую связана с надеждой обнаружить загадочное животное.

Есть у лабынкырской легенды одно очень даже практическое применение. Потенциально ее можно использовать для привлечения сюда, в Якутию, туристического потока. Потока, конечно, весьма ограниченного, в силу того что объект очень труднодоступен. И в этом регионе никак не развита соответствующая инфраструктура. Тем не менее местная администрация все же намерена привлекать туристов. Для чего и содействовала в организации экспедиции на озеро. Легенда – это, конечно, немало, но ведь нужно еще показать миру в лучшем свете и сами лабынкырские пейзажи.

Итак, Оймяконский улус, Республика Саха (Якутия), районный центр – поселок Усть-Нера, что на берегу Индигирки. Именно из этого поселка началось мое продвижение к заветному озеру, если не считать восемь часов в самолете из Москвы в Магадан и тысячу километров пыльной колымской трассы от Магадана до Усть-Неры. Здесь сразу же стало понятно, насколько сложно в этих краях решаются транспортные вопросы. Целую неделю пришлось просидеть в Усть-Нере в ожидании какой-либо оказии, чтобы добраться до поселка Томтор, ближайшего к озеру. И это еще при содействии администрации!

Заметные издалека красные горы находятся несколько выше озера Лабынкыр, в долине одноименной реки. У их подножия есть несколько совсем небольших озер.

До Томтора ехали всю ночь, прибыли туда ранним утром, а уже вечером я оказался в избушке коневодческой базы в 12 километрах от поселка. Теперь предстоит очередной, и завершающий, этап заброски к озеру Лабынкыр. Осталась лишь сотня километров, но этот путь нужно проделать на лошадях. Только так туда и можно добраться. Ну, еще на вездеходе или вертолетом, конечно. По финансовым причинам последние варианты исключались. Зато поездка на лошадях привносила некоторый романтический дух настоящего путешествия. Лошадей, к слову, тоже оплачивала администрация.

Думаю, стоит сказать несколько слов о Томторе. Это типичный якутский поселок с деревянными домами. Здесь как раз и находится полюс холода. Тут даже стела стоит, на которой означена минимальная температура – минус 71,2 °С. Справедливости ради надо сказать, что такая температура в этом месте никогда официально не регистрировалась. Но возможность таковой некогда вычислил известный исследователь этих земель – Обручев. Тем не менее зимняя температура здесь нередко опускается ниже минус 60 °С, а уж минус 50 °С считается абсолютно нормальной и держится продолжительное время. Эти территории действительно с самыми холодными зимами во всем северном полушарии, а на всей планете холоднее только Антарктида.

Вершины гор в окрестностях Лабынкыра в начале сентября уже присыпаны снегом.

Интересно, что летом тут не редкость жара в 30 °С и даже выше. Вот как раз этим аномальным летом такая и случилась. Так что годовая разница температур вышла почти 100 °С. Вот такая здесь контрастная жизнь. И все же Томтор на фоне большинства полуразрушенных поселков Колымы выглядит совсем неплохо. По численности населения это второй поселок в Оймяконском улусе после Усть-Неры. Здесь проживает около двух тысяч человек. Раньше колымская трасса Хандыга – Магадан проходила именно через Томтор. Теперь же относительно нормальная дорога, идущая от Якутска через Хандыгу, доходит лишь до Кюбюме, а дальше уходит на Усть-Неру и Магадан. Так что поселки Ючугей, Томтор и Сордонох (Орто-Балаган) остались как бы в тупике. Этот старый участок дороги практически брошен и не ремонтируется. Через реку Кюбюме теперь совсем нет моста, и летом можно очень надолго застрять здесь, если вдруг вода в реке поднимется. Дальше через реки еще есть мосты в аварийном состоянии, и местным жителям приходится пользоваться ими на свой страх и риск.

Все эти поселки сельскохозяйственные. Ючугейские жители, например, пасут оленей. В этом поселке живет много эвенов, оленеводство для которых – традиционный образ жизни, сохранившийся до сих пор. В Томторе же очень развито коневодство. Отдельные частные хозяева держат до нескольких сотен лошадей. Так что тут есть вполне состоятельные люди. Якутские лошадки – существа очень необычные. Можно даже сказать, что это не совсем домашние животные. Они пасутся табунами сами по себе и даже зимой добывают пропитание из-под снега, разгребая его копытом. К зиме обрастают такой густой шерстью, что начинают напоминать обитающего когда-то в этих краях мамонта. К седлу и работам по хозяйству эти животные в основном не приучены, а человеком используются в качестве мясного скота. У Сашки, моего проводника и коневода в одном лице, не так много лошадей. Но на его попечение отдали своих животных некоторые другие мелкие хозяева. Так что коневодство – его основная профессия.

В долине реки Лабынкыр, несколько выше впадения в озеро, сохранилась еще одна из наледей. Одно из незабываемых состояний природы.

С Сашкой поселковая администрация договорилась еще неделю назад, но я все не ехал. Теперь же, когда меня привезли к нему на хозяйство, никаких неприятных неожиданностей не случилось. К счастью, как раз три специальных лошадки на тот момент оказались в загоне. Лошади действительно специальные, потому что хоть как-то приручены и приучены к седлу. Но даже этих пришлось долго гонять по обширному загону, прежде чем они позволили загнать себя в узкий коридор, сооруженный из жердей, где их можно было привязать, а на следующий день и оседлать.

У всех якутов в основном русские имена и фамилии. Их давали тогда, когда русские пришли на эту территорию и стали крестить местное население. При этом имена и фамилии давали хорошие, настоящие русские. Вот у моего Сашки (именно так его все называют здесь), например, фамилия Дягилев.

У меня не менее 100 килограммов груза, и все это мы увязали на одного, самого молодого конягу. На двух других едем сами. Всю фотоаппаратуру везу, конечно, на себе в фоторюкзаке. С непривычки уже достаточно скоро стало казаться, что вытрясет не только все внутренности, но и душу. Сашка как-то оптимистично высказался вначале, что доедем за сутки. Мне же сотня километров совсем не казалась близким расстоянием. А уж когда немного проехался в седле, тем более захотелось побыстрее оказаться на месте. Но быстро не получалось. Уже в сумерках пришли в одно частное хозяйство. Здесь на отшибе живет старик со своей старухой, скотину держит. Это в сорока километрах от Томтора, до Лабынкыра еще не меньше 60, и совершенно резонно было остаться здесь на ночлег.

Утренняя роса.

Следующий день не задался с самого начала. Отошли лишь с километр от гостеприимного приюта, как грузовая лошадь вдруг начала брыкаться и в конце концов разбросала вокруг себя весь груз. Затем такое повторялось еще дважды в течение дня. До Лабынкыра в тот день так и не доехали. Остановились на берегу озера Мямичи. Их тут, озер то есть, несметное множество по округе разбросано, но Лабынкыр самое крупное. В этом месте когда-то была избушка, теперь от нее остался только сгоревший остов. В избушке когда-то обитал некто Алямс, еще одна легенда Лабынкыра. Освободившись из мест заключения, обосновался подальше от людей и жил здесь в отшельничестве много лет. Он тоже поддерживал легенду о неизвестном обитателе озера. Говорят, уже в старости был не совсем адекватен и любил намекнуть, что вот уйдет он из жизни – и даже покормить ЕГО некому будет.

Ночевали мы в моей маленькой палатке. А утром проделали остаток пути и, перейдя вброд вытекающую из одноименного озера реку Лабынкыр, прибыли на базу. В северной оконечности Лабынкыра есть хороший дом. Именно этот дом я и рассматривал как опорную базу для дальнейшей работы.

Наутро мой проводник уехал, и началась жизнь в одиночестве, наедине с озером и его окружением, с полным погружением в первозданную природу…

Берега озера порой имеют довольно причудливые очертания.

Больше месяца продолжалась экспедиция, и все это время никто так и не нарушил моего одиночества, кроме медведей, оленей и прочих животных. Короче говоря, все только известные науке представители фауны – никаких «чудовищ». Состояние одиночества усугубилось еще и тем, что здесь вдруг неожиданно отказался работать спутниковый телефон.

Чтобы более подробно освоить само озеро, необходимо было много перемещаться вдоль его берегов на легкой надувной лодке, а также делать радиальные маршруты пешком. Кроме того, вне общей программы я совершил десятидневный поход к истокам реки Лабынкыр, питающей озеро и берущей начало в горах Сунтар-Хаята. От озера истоки реки лежат на расстоянии около 50 километров. В самих истоках находится довольно крупное озеро Водораздельное, четыре километра в длину. Оно действительно лежит прямо на водоразделе, который разделяет бассейны Индигирки и Охотского моря. А если в глобальном смысле, то и бассейны Тихого и Ледовитого океанов.

Озеро Лабынкыр в длину почти пятнадцать километров, в ширину до четырех, а в глубину более полусотни метров наберется. Приподнято оно над уровнем моря на высоту чуть более тысячи метров и расположено на Сордонохском плато Оймяконского нагорья. Как и практически все озера в этих краях, ледникового происхождения. Следы деятельности господствующего здесь когда-то ледника особенно проявлены в виде многочисленных моренных холмов, создавших естественную запруду для озер.

Лабынкырские мотивы. Южная часть озера на закате.

Невысокие сопки Оймяконского нагорья, окружающие озеро, – с редким, хилым и даже мертвым лесом, со следами старого пожара. Сильный пожар случился здесь примерно пятнадцать лет назад. Молодые деревья лишь пробиваются пока местами между сухими стволами лиственниц, а мертвый кедровый стланик напоминает осьминогов или пауков, расползшихся по вершинам и склонам сопок. Вот такая удручающая картина вокруг. Однако дальняя, южная часть озера обнадеживала. Там горки заметно выше, рельеф выразительнее. А впоследствии выяснилось, что и лес в другой части озера сохранился.

На Лабынкыре есть несколько небольших островов. Самый крупный из них отделен от западного берега узким проливом и как остров опознается только в непосредственной близости. А вот расположенный неподалеку и будто брошенный посреди Лабынкыра совсем небольшой голый островок, облюбованный чайками, даже на карте не обозначен. Зато он хорошо заметен практически со всех сторон озера и, в зависимости от состояния водной глади и погоды, иногда будто исчезает или даже перемещается.

Иван-чай разбрасывает семена. Скоро осень.

Вообще на Лабынкыре периодически возникает что-то наподобие миражей. Вероятно, здесь довольно часто происходит перемешивание воздушных масс и потоков с разной температурой. Сам наблюдал, как в южной части озера ветер чаще дует с юга, а в северной – с севера. И такое разнонаправленное движение может происходить одновременно. Вот вам и основание для того, чтобы увидеть что-то необычное и сочинить легенду о чудовище.

С озером пришло время прощаться в середине сентября, когда за мной приехал вездеход. К тому времени окружающее пространство погрузилось в яркое безумство осенних красок, а голые вершины сопок уже покрылись первым снегом. Состояние же самого озера становилось все более суровым. Сожаления от расставания никакого не было, но и особой радости тоже почему-то в себе не заметил. Было просто удовлетворение от проделанной работы, от того, что прожил здесь пусть небольшую, но все же какую-то отдельную и особенную жизнь. А еще было чувство некой близости и родства с озером, которому отдал частичку себя, но получил взамен и часть его.