Когда мы говорим «актриса Елена Яковлева», подразумеваем «Интердевочку» и «Каменскую». И наоборот. И это объективно: первая картина в 1989-м прогремела как «взрыв», вторая – побила множество российских рекордов, в том числе по популярности и долгожительству на экране. Можно включить в три часа ночи телевизор, а там майор Анастасия Каменская разгадывает очередную криминальную головоломку…
—Елена, вы впервые в своей карьере почти год – вне стационарного театра. Не жалко?
– Конечно, жалко. Был дом, теперь его нет. Зато нет и такого безумного пресса и гнета ежемесячного репертуара. Я уже больше года практически никого из театра не видела. Правда, недавно несколько молодых артистов устроили мне сюрприз. Узнали, что я в Москве снимаюсь, заехали на съемочную площадку. Когда я их увидела, конечно, нахлынули воспоминания, и было безумно приятно, что помнят. У всех такие влажные глазки были при встрече… Конечно, я по ним скучаю как по людям, скучаю по общению. Но с другой стороны, за это время я прилично подлечила нервы. Ведь все равно любой театральный коллектив пропитан сплетнями, интригами, всевозможными склоками. И даже если ты держишься от всего этого в стороне, то все равно «боковым ухом» все слышишь. А тут вдруг ничего этого нет. У меня сегодня есть свобода выбора, я могу менять свой график как хочу. И что главное – все время хорошее настроение, позитив так и прет! (Смеется.)
– Какое из последних путешествий по стране больше всего запомнилось?
– Не так давно прилетела с Камчатки. Меня звали в те края, ну последние лет 15 – точно. Очень хотела поехать, но из-за театрального графика не получалось. А тут вернулась и до сих пор живу под впечатлением. Я летала на вертолете, видела действующие вулканы, гуляла по долине гейзеров – я получила та-а-акое удовольствие, такой заряд, что не описать. Я живого медведя видела! Гигантских размеров бурый мишка вышел прямо на меня…
– И тут он как грохнется в обморок…
– Примерно так и было… На обратном пути мы прилетели в охотничью сторожку, в места заповедные: там рыба просто сама в руки прыгает, вокруг термальные источники, сопки, какая-то такая невероятно чистая, нетронутая цивилизацией дикая природа… А комары какие, господи!
Во-о-от такие! Там красавица лайка, едва увидев на горизонте наш вертолет, бежала к нам из леса, прыгая от радости. Понимала, что вертолет – это люди, будет «туса»… Когда я оттуда улетала, ей-богу, чуть не расплакалась. Так хотелось там, в этой сторожке, остаться хотя бы еще дня на три. И чтобы даже вертолет не прилетал… Вкусить настоящего дикого одиночества, на минуточку остановиться, успокоиться. Ты всю жизнь бежишь – вся запыханная… А надо все делать со спокойной душой и с любовью. Словом, я решила для себя: пока я еще молодая, нужно как можно дальше забираться, побольше повидать. Россия большая, невероятно красивая. Мечтаю всю ее объездить.
– Елена, ваш отец был военный, все детство прошло в военных городках, где никаких театров не было. Откуда возникла тяга к сцене?
– Вот честно – не знаю! Первый большой город с драматическим театром, где оказалась наша семья, был Харьков. Но там большинство пьес игралось на украинской мове, которую я не «разумею». А в этот момент по телевизору довольно часто показывали разные телеспектакли, которые я смотрела запоем. Это зрелище, изобразительно плоское, со статичной картинкой, меня до такой степени завораживало, что я пересмотрела все.
– Мимо этой истории просто невозможно пройти. Выпускной бал, вы с одноклассниками загадываете желания, пишете их на бумажке и складываете в бутылку из-под шампанского… И вы написали: «Хочу быть актрисой»?
– (Шепотом.) Если бы только это. Еще – «знаменитой, народной…» Подумала: ну откроют эту бутылку через 20 лет… Не сбудется, все поржут – и все. Сама при вскрытии не присутствовала, врать не буду, но потом прочитала в газете, что, когда записки прочитали, будто бы из всего класса сбылась только одна мечта – моя. А ведь до поступления в театральный я ни одной роли не сыграла. Только стихи читала на всех праздничных вечерах. Учителя хвалили, называли «артисткой». Впервые на сцене я оказалась уже после-после школы… В Москву-то я ехать боялась, к тому же лишних денег в семье не было. Поэтому я пошла работать в библиотеку, параллельно училась на техника-картографа. А недалеко, в Доме офицеров был народный театр, куда я несколько раз сходила, и вот там в каком-то спектакле мне доверили роль мальчика. Уж не помню почему, но мне стало там скучно. А внутри-то все равно сидит что-то такое непонятное, зудит – просто сил нет терпеть. Думаю: надо-таки ехать в театральный. Вот я и рванула в Москву – «позудеть» немножко.
– После выхода «Интердевочки» со стороны некоторых зрителей возник ярко выраженный негатив лично к вам…
– Иногда приходили письма странные. К примеру, писали: «Я бы с тобой не только в одном подъезде, даже в одном доме не жила бы!» Самое смешное, что не с моей героиней, а именно со мной. Но я это ощущала как победу своего рода: видно, я так крепко затронула тебя, девка, что ты не удержалась и такое написала!
– У вас завидная коллекция всевозможных Гран-при: «Лучшая женская роль» за фильм «Сердце не камень» на фестивале в Шанхае, «Лучшая актриса» Римского фестиваля за роль в ленте «Лестница»… Я уж не говорю про «Интердевочку», получившую множество наград, включая приз Токийского кинофорума. Какие чувства испытывали, когда на вас все это свалилось?
– Честно? Помню, году в девяностом нас с «Интердевочкой» послали на кинорынок в Канн. Если я расскажу эту историю полностью и в красках… Когда я вернулась оттуда, знаете, что сделала? Разрыдалась! От унижения. Чиновники Госкино меня тогда бросили, как последнюю… Сначала поселили в каком-то «змеевидном» общежитии для студентов. Потом один из этих дядечек забрал меня оттуда и лично перевез в какой-то «хилтон-шмилтон», дал жесткие инструкции, чтобы я не высовывалась. И забыли меня там. Ни суточных, ничего. При этом сами жили в шикарных отелях, наслаждались жизнью по полной. А долларов же у меня нету. Я в трусах, грубо говоря, провезла «контрабанду»… (Смеется.) 50 долларов… Так все эти деньги я отдала за перевозку коробок с рекламной продукцией наших фильмов, которые они хотели продать на Запад. Чиновники так торопились, что напрочь забыли о них. И за перегруз багажа при перелете из Парижа в Канн пришлось платить мне. Причем я летела одна, глаза «квадратные», ни языка, ни дороги не знаешь… То есть поработала как грузчик и экспедитор и – назад. Они же даже деньги, которые я потратила, так и не вернули… А меня ведь наряжали в поездку всем театром. Вячеслав Зайцев самые свои крутые костюмы достал из запасов, сказал: «В этом ты можешь на «коктейль» сходить. В этом – на светский раут…» Галина Борисовна Волчек сняла с себя драгоценности, отдала мне. Они так и пролежали у меня в мешочке – без употребления. Я там никому не нужна была. Зачем тогда везли?
А вот совсем другая история, связанная с дальними поездками. На фестиваль в Токио мы поехали с Петром Ефимовичем Тодоровским. Правда, был еще третий – какой-то абсолютно непонятный мужчина. Японского он не знал, к фильму отношения не имел… Я тогда «тупая» была (да и сейчас такая!) и не ведала, что в такие поездки творческую интеллигенцию всегда сопровождал кагебист.
Принимали нас здорово! Когда все мероприятия прошли и пора было ехать в аэропорт, японцы сказали этому третьему: «Вы нам больше не нужны, а Петра Ефимовича и Лену мы просим сдать билеты, чтобы участвовать в закрытии фестиваля». А я остаться никак не могла – у меня спектакль в Москве. «Не волнуйтесь, мы вас доставим вовремя». И обратно меня отправили рейсом Токио – Москва – Лондон. Конечно, этот полет я запомню на всю жизнь! На борту – душ, в меню – на выбор чуть ли не все кухни мира. Открываешь ящик, а там маленькая такая красивая японская зубная щеточка, зубная пасточка. Все-все: и тапочки, и кимоно… Я летела, как королева, на втором этаже этого даже не самолета, а, скорее, «аэрозамка» с призом в руках – и успела точно к началу спектакля. Фантастика! Вот эти две поездки в моей жизни – как небо и земля.
– Всегда считал, что Япония – пуританская страна. Как они посмели предложить вам сняться в их версии «Плейбоя»?
– Такое предложение я действительно получала во время Токийского кинофестиваля. И хочу заметить, что японцы публикуют снимки с элементами эротики, но без обнажения. Там максимум, что может быть откровенным, – декольте, например. Они так и сказали: будет просто красивая съемка с советской артисткой. Без всяких подвохов.
– Почему же отказались?
– Во-первых, разговор зашел в присутствии этого третьего. Да и Петр Ефимович сказал: «Лен, это «Плейбой». Не надо…» А еще, если честно, я сама испугалась немножко. Поскольку тогда в СССР и секса-то не было, а тут… «журнал для мужчин».
– По советским временам сценарий «Интердевочки» был крайне фривольным. Тем не менее и «секс-символом», и прочими эротическими ярлыками вас «обошли»…
– Думаю, я не обладаю этим даром. А по поводу ярлыков… У нас ведь знаете как? Вот мне все говорят, что я – «русская Мерил Стрип». Ну просто Мерил Стрип – и все тут! Допустим, вы берете интервью, а я без всякой задней мысли, с иронией, об этом рассказываю. Три-четыре раза это скажу, а пятый возьмет и напишет: «Я спросил у «русской Мерил Стрип»…» (Хохочет.) Ярлык! И ты сам на себя его напяливаешь. Точно так же и с другими ярлыками.
– Недавно повторяли документальный фильм «ИнтерЛеночка», снятый к вашему юбилею, и у меня сложилось такое впечатление, что ваши экранные и театральные «мужья», которых у вас целый «гарем», продолжают любовь и верность вам хранить даже вне сцены и кадра…
– Знаете, я – счастливая артистка! Потому что у меня прекрасные отношения со всеми партнерами и партнершами, с которыми я когда-либо работала. Если мы встречаемся еще в какой-нибудь картине, нам не стыдно смотреть друг другу в глаза. Допустим, вместе с Ирой Розановой мы идем по жизни просто с 1989 г., как начали сниматься в «Интердевочке». Нет-нет да и пересекаемся. Сколько времени уже прошло – страшно просто даже представить! Но когда мы встречаемся, нам есть что друг другу рассказать… А уж на мужчин мне везло прямо с глубокой молодости. Например, одна из моих первых картин – «Полет птицы». Там Автандил Махарадзе («Покаяние»), Ефремов-старший… Красавец – в самом-самом соку, с этими его бархатными, завораживающими женщин глазами, с каким-то таким безумным умением смотреть так на женщин, что действительно все внутри переворачивается.
– Умел?
– Уме-ел. Потом у меня был партнер – Юра Богатырев, которого я вообще обожаю. Или Родион Нахапетов, да еще до отъезда в Америку – еще один красавец. А Иннокентий Михайлович Смоктуновский… Господи! А сейчас как мне на партнеров везет… Это не значит, что мы иногда не цапались из-за какой-нибудь ерунды или не обижались друг на друга. Творчество ведь не всегда тишь да гладь, момент усталости и раздражения в работе иногда присутствует. Я просто научилась у великих – ни в коем случае нельзя копить в себе это раздражение. У меня была хорошая школа!
– В «Современнике» служили легендарные артисты старшего поколения! Один Евгений Александрович Евстигнеев чего стоит…
– Вот уж с кем связано больше всего замечательных историй и баек. Не все, правда, можно рассказывать… Например, однажды они с Олегом Ефремовым репетировали «Чайку», и был один из прогонов. Находясь на сцене, артист Валентин Никулин, игравший Треплева, вдруг понял, что ружье, из которого он должен «застрелиться», забыли зарядить. Он в панике выскочил за кулисы, где стоял, ожидая своего выхода, Евстигнеев, с криками: «Ружье не зарядили! Что мне делать?!» На что Евстигнеев ему спокойно посоветовал: «А ты повесься!»
– Ваш партнер по фильму «В стиле jazz» Виктор Сухоруков свой самый необычный автограф оставил оленеводам, расписавшись на рогах оленя. У вас, наверное, своя коллекция необычных автографов?
– В общем – да! Денежные купюры, паспорта, на чем только не приходилось расписываться… Даже на справках об освобождении! Спрашиваю: «Что это такое?» – «А я только что из тюрьмы!» Говорит: «Я сейчас приду в «ментовку» и всем покажу: к моему освобождению сама Каменская руку приложила!»
– Правда, что на одном из вагонов поезда «Москва – Минск» можно вешать табличку «Здесь Елена Яковлева прожила три года»?
– Каких три? Больше! С 1999 г., как начали снимать «Каменскую», практически до последнего сезона-2011 (его снимали в Москве) я моталась в Минск и обратно. Мой муж несколько лет назад прикинул, сколько в среднем я за месяц езжу туда-сюда, посмотрел, сколько километров экватор, сложил, помножил «мой» километраж и говорит: «Ты, наверное, уже третий виток вокруг земного шара по экватору заканчиваешь». А сейчас, наверно, можно смело написать, что пятый или шестой – не ошибетесь!
– Вы столько лет пропагандируете светлый образ российского сыщика. Наверняка дома храните наградной именной пистолет, корочку «Почетный работник МВД», майорские погоны…
– Не-не-не, ничего этого нет. Странно. Я сама удивлена. Но обычные люди с Днем милиции меня поздравляют. Идешь по улице 10 ноября, и практически каждый второй говорит: «С праздником, товарищ майор!»
– Я читал, что вы коллекционируете чужие характеры, походки, манеры и даже всевозможные «закидоны»…
– Мне кажется, каждая актриса или актер делает это автоматически. Это просто часть работы. Если говорить об увлечениях, то я обожаю заниматься цветами. Сажать, ухаживать… Если у меня появляется свободный день, мы с семьей сразу едем на дачу. Там съедобного вообще ничего не растет, всю еду мы везем с собой. Наша дача – это дом, деревья, кусты и много-много-много красивых цветов. А самая большая моя страсть – это лень. Я очень люблю лениться.
– Что для вас было самым тяжелым на пути к сегодняшней – успешной и востребованной?
– Да ничего! Сегодня кажется, что, наоборот, есть что вспомнить. Мы частенько сидим женским коллективом – гримеры, костюмеры – и, бывает, языками уйдем в какие-нибудь восьмидесятые или девяностые. И хоть бы кто вспоминал о них как о чем-то горестном или грустном. Нет! «А помните, девчонки, из жратвы в магазинах – одна морская капуста?» И все: ха-ха-ха!!! Хотя, конечно, тогда было немножко страшновато, потому что в начале девяностых у меня был совсем крошечный сын на руках. Молоко пропало, а в магазине нет ни «Малютки», ничего – этот ужас я помню. И отсутствие медикаментов, если, не дай Бог, он заболеет… Но выкручивались же как-то. Хорошее было время!
– Ясно, что «Интердевочка» и «Каменская» – первое, что приходит на ум при упоминании Елены Яковлевой. Какую картину вы сами считаете своей визиткой?
– Если бы я не ездила на творческие встречи, то, наверное, я бы согласилась, что эти две. Но, оказывается, зрители помнят и любят многие другие фильмы. Например, «Анкор, еще анкор!». Очень часто вспоминают «Воспитание жестокости у женщин и собак», «Полет птицы»… Получается, в памяти людей они оставили какой-то свой отпечаток. Помню, одна женщина так меня благодарила за фильм «Ретро втроем»: мол, моя героиня ей помогла избежать серьезной жизненной ошибки. Поэтому, как такая «матерая актриса», очень банально отвечу: моя «визитная карточка» еще впереди! (Смеется.)
– Какие-нибудь яркие, мощные новые ваши работы мы скоро увидим?
– Надеюсь, что получатся интересными двухсерийная трагикомедия «Пять звезд» и мелодрама под названием «Обменяемся кольцами». Будут ли они, как вы выразились, яркими или мощными – покажет время. Это же кино – результат не только от тебя зависит. Иногда читаешь сценарий – зачитываешься, думаешь: вот, елки-палки, наконец-то! А потом вдруг бац – «по нулям». И наоборот. Снимаешься с одной мыслью: «Зачем согласилась?!» А история в итоге симпатичная. Все непредсказуемо – как звезды сойдутся.
