Те, кто постарше, помнят из школьной программы, что русский – язык межнационального общения. С тех пор многое в мире изменилось. В бывших союзных республиках становится все меньше русскоговорящих, хотя в странах Восточной Европы некоторые еще кое-что помнят
Однажды на рождественской ярмарке в центре Будапешта торговец-венгр спел для нас с дочерью гимн СССР, а в Праге сидевший за соседним столиком кафе чех рассказал стишок про Чижика-Пыжика. Мне было чем ему ответить – считалкой про триста тридцать три серебряных фазана, выученной в вузе. Но все это – осколки прошлого. А что в будущем? Об этом и о том, как учат языки в Нижегородском государственном лингвистическом университете, наш разговор с ректором НГЛУ Борисом Жигалевым.
– Борис Андреевич, студентом лингвистического быть интересно?
– Безусловно, да. Я и сам был студентом лингвистического (тогда это еще был институт иностранных языков), окончил переводческий факультет. Быть переводчиком тогда казалось необыкновенно интересно. Но к концу учебы я понял, что перевод – это не мое, и принял предложение остаться на факультете английского языка после окончания вуза. Ни о чем не жалею. Преподавательская работа в таком уникальном месте не менее престижна и увлекательна.
Лингвистический университет формирует студента таким образом, что он потом может найти свое применение в различных областях, в том числе и не в гуманитарной.
Специфика изучения иностранных языков в том, что необходимо каждый день заниматься полезной деятельностью. Иначе ничего не получится. А когда у человека закладывается определенная потребность делать что-то, заниматься чем-то, то этот навык применим потом во всех сферах жизни, где бы он ни работал. Помимо лингвистики и переводоведения с 90-х годов мы преподаем иностранные языки в профессиональной сфере: журналистика, менеджмент, реклама и связи с общественностью, туризм, регионоведение. Эти направления востребованы и очень важны для государства.
Свою миссию сейчас мы видим в том, чтобы заниматься проблемами языковой политики и лингвистической безопасности.
– Что это такое?
– Это сфера, которая непосредственно связана с межнациональными отношениями внутри страны и взаимоотношениями России с другими государствами. Языковая политика имеет несколько составляющих. Первая – укрепление позиций и борьба за чистоту родного языка. Вы прекрасно знаете, что творится с национальными языками, как над ними издеваются. И в написании, и в использовании слов, в том, что мы слышим с экранов телевизоров, причем не только в низкопробных передачах, но и в новостях. Незнание склонений числительных, неправильные ударения…
Другое направление – это взаимоотношения родного языка с другими национальными языками. Закон «О государственном языке» принят, он своевремен, необходим, но механизма его реализации пока нет. Не определено, как должны строиться отношения русского языка с татарским, башкирским, другими, а это очень важный момент. Необходимо не просто разрешить использование национального языка на тех территориях, где основную массу населения составляют его носители, но и обеспечить его информационную доступность. Должны быть газеты, телевидение, образование на родном языке. Но ни в коем случае нельзя допустить спора по поводу «кто главнее». Это сразу ведет к конфликтам.
В России имеется уникальный опыт взаимодействия русского языка с национальными языками. А уж Поволжье – пример того, как нужно заниматься этим вопросом. Взаимоотношения языков непосредственно связаны и с межконфессиональными отношениями. А всегда находятся люди, которые пытаются исходя из корыстных интересов обратить контакт языков, конфессий в конфликтную ситуацию.
– Тут, наверное, стоит сказать и о взаимоотношениях с мигрантами, которые или не говорят по-русски, или говорят плохо.
– Пару лет тому назад мы проводили исследование в нижегородских школах и выяснили, что дети из семей мигрантов (в целом) учатся хуже своих одноклассников. Почему? Да потому что дома они не говорят по-русски. Им сложнее осваивать образовательную программу на языке обучения, которым они не так часто пользуются. А им необходимо помочь, в противном случае эти проблемы могут вылиться в психологические комплексы.
– Для этого они должны понимать и культурную среду.
– Конечно. Они приезжают со своими традициями, своими взглядами. Нужно строить такие отношения, чтобы мигранты понимали, что стоит ассимилироваться, не забывая при этом свое наследие, свои корни.
Еще одним аспектом лингвистической безопасности, конечно, является укрепление позиции русского языка за рубежом. Когда-то она была очень сильна.
– Да, в странах бывшего соцлагеря учили русский в школах. И сейчас многие люди в возрасте понимают русский.
– В перестройку снова был всплеск интереса к русскому языку. А вот когда Россия начала укрепляться, отстаивать свои интересы, все русское оказалось под запретом даже в некоторых бывших союзных республиках. Линия была на уничтожение не только памятников, но и слова. Запрещаются книги, теле- и радиопередачи на русском и т. д. Но в настоящий момент я вижу постепенное возвращение интереса к русскому языку. Возможно, это происходит в том числе и из сути человеческой природы: как только что-то запрещают, ругают, хочется это рассмотреть поближе и понять. Пару лет назад существовала программа «Продвижение русского языка и образования на русском» Министерства образования и науки РФ, в которой мы принимали участие. Мы вошли в число 20 университетов, которым была выделена субсидия для создания онлайн-курсов, что впоследствии были размещены на сайте Института русского языка имени Пушкина.
Программа предусматривала проведение большого количества мастер-классов для преподавателей русского языка за рубежом: в Венгрии, Великобритании, Таджикистане, Южной Корее и т. д. Именно в этот период НГЛУ открыл два центра русского языка: в университете Ханкук в Сеуле и университете Таммасат в Бангкоке, с которыми мы продолжаем сотрудничество. В настоящий момент у нас обучаются в том числе корейские и тайские студенты и аспиранты. В свою очередь, мы открыли у себя центр тайского языка и культуры. Они свободно общаются с нашими студентами, а это очень важно для налаживания взаимопонимания и дружеских отношений.
Хорошие отношения у нас складываются и с Китаем. Сначала был открыт центр русского языка на территории нашего партнера – Сычуаньского университета иностранных языков, а в 2011 году – центр изучения китайского языка и культуры «Институт Конфуция». Подобных центров в России всего 27.
Мы были одними из первых, кто открывал центры других языков, скажем французского, немецкого, японского. Преподавание как можно большего количества иностранных языков имеет непосредственное отношение к языковой политике и лингвистической безопасности.
– Сколько же языков у вас сейчас преподают?
– 12 иностранных языков. В последнее время прибавился чешский. Мы стараемся развивать преподавание не только популярных языков. Английский, немецкий и французский есть во многих вузах и языковых школах. А вот тайского и турецкого – нет. Китайский есть в консерватории.
– Расширять список планируете?
– Два года ведем переговоры об открытии центра венгерского языка. Нам очень помогал почетный консул Венгрии в Нижнем Новгороде. Во время Дней Венгрии НГЛУ посетил посол этой страны. Потом были некие объективные причины, которые затормозили процесс, но сейчас последний штрих – подписание договора с МИД Венгрии, которое курирует посылку лекторов в вузы.
Еще в 2011 году мы открыли центр славянских языков и культур, где преподаются сербский, польский и чешский. Хотим к ним добавить еще и болгарский. Это же наши родственные языки.
– НГЛУ был центром «Тотального диктанта» в Нижнем Новгороде. Как вы считаете, интерес к нему сохраняется?
– Да, мы проводим «Тотальный диктант» с 2011 года. Сейчас к нему присоединилось множество площадок в Нижнем Новгороде. Но мы хотим идти дальше. И придумали совершенно новую международную образовательную акцию – «Русский диктант». Ее цель – привлечь внимание к речевой культуре. Русский диктант поддержан митрополией. Подключились наши партнеры из Узбекистана, Белоруссии и Сербии. В Узбекистане откликнулось так много людей, что аудитории на 100 человек оказалось мало.
– В чем отличие?
– Дело в том, что в «Тотальном диктанте» читаются тексты современных авторов. Там много авторской пунктуации, каких-то заимствованных слов и т. д. А в «Русском диктанте» тексты берутся из классики. Еще один интересный проект – «Читаем Горького на разных языках». Это совместный проект с литературным музеем писателя.
– Борис Андреевич, в НГЛУ всегда было трудно поступить. Не могу не спросить: что нового ждет абитуриентов в нынешнем году?
– У нас большой конкурс и самый высокий проходной балл. Процент студентов, обучающихся в НГЛУ на внебюджетной основе, высокий. Это говорит о том, что люди готовы инвестировать в образование. Мы принимаем по результатам ЕГЭ. Дополнительные баллы начисляются за активность: участие в олимпиадах, конкурсах. У нас всегда были целевые места по направлению от представительства МИД в Нижегородской области и регионального министерства образования.
Студенты у нас хорошие, случайных нет. Если и бывают отчисления, то это касается тех, кто не может трудиться ежедневно, тех, кто пришел из школы с настроением: это я выучу, это отложу на потом. У нас нужно учиться постоянно.
