С патриархом отечественной журналистики, специальным корреспондентом «Комсомольской правды» беседует наш обозреватель Валерий Хилтунен.
Мы знакомы давно, уже тридцать лет, но на «ты» перешли лишь в конце прошлого века. Я пришел в «Комсомолку» в начале семидесятых желторотым студентом журфака, когда Василий Михайлович уже ходил в ветеранах и был – единственным среди всех журналистов России – лауреатом Ленинской премии. Из всей пишущей братии пятидесятых он теперь, пожалуй, самый старый. Недавно отметил 75-летие. От торжеств он сбежал в леса.
– Вася, а счастье – это что?
– Белый пароход, плывущий по Оке – и я на нем с хорошими людьми, и чтобы песня…
– Обязательно Ока? Дунайские или амурские волны не подойдут?
– На Амуре второй берег китайский, это на любителя. Но уж точно не Дунай. Понимаете, дело в родных запахах, в лесе. Без них все вроде и есть, но образ не складывается…
– Но ты ведь вырос под Воронежем, там и воды большой не было, да и лес не самый густой?
– От нашей деревни Орлово до ближайшего леса километров пять топать – я впервые туда попал в младшем дошкольном. Но помню этот детский шок как сейчас. Примерно так бывает после первого посещения Большого. Вся жизнь делится на «до» и «после». Лес… Я по натуре охотник, только ружья у меня никогда не было – зато всегда были фотокамеры, и я уж старался выбирать такие, чтобы они становились продолжением глаза и были точно по руке.
– Говорят, у российских рыбаков, которые часами сидят, неподвижно уставившись на поплавок, лица постепенно становятся похожими на лица буддийских монахов, какими они становятся во время всяких просветляющих медитаций. Наверное, человек не может без таких вот мгновений, когда уходит вся суета, и ты остаешься один на один с вечностью?
– Да, я во всех странах часто видел, как люди преображаются, начиная вглядываться в любимое, с детства знакомое – горы, море, степь. Но я скажу так: русским людям повезло больше всех. Жизнь в ее многообразии виднее всего именно в лесу. Меняются поколения, времена года, звуки, запахи… Мне кажется, что в будущем у горожан самыми популярными станут отпуска именно в лесной глуши. Приедаются пляжи, начинают раздражать ночные клубы и казино, уже не тянет в круизы на океанских лайнерах – и только лес никогда не сможет надоесть.
– Лесу сейчас трудно. Это раньше, во времена детства человечества, он был большим и всемогущим. А сейчас едешь даже по самым благополучным, казалось бы, лесистым странам – Финляндии, Норвегии – и всюду видишь проплешины и шрамы. Что уж говорить о России! Ты недавно потряс общественность и президента своими яростными наскоками на тех, кто губит российские леса.
– Сибирь наша – это не просто достояние державы. Это легкие всей планеты. Если мы не сбережем эти леса, уже внуки наши задохнутся в чаду, и некуда будет им бежать. Я просто физически ощущаю, как под ударами этих топоров, воем бензопил уничтожается будущая жизнь. О многих наших ошибках потомки забудут, многие спишут на неразумность нашу, многие простят. Но если мы не оставим им в наследство лес, они вправе будут нас считать преступниками и негодяями. Буду бороться, пока есть силы.
– Президент тебя услышал?
– Слушал, во всяком случае, предельно внимательно. Позвал Кудрина и Трутнева. Надавал им поручений. Обещал, что в вопросах приватизации, аренды государство будет действовать как можно аккуратнее, с осторожной оглядкой на самые отдаленные последствия. Уже то, что удалось в четыре раза сократить этот нелепый срок – лесные участки предполагалось отдавать на откуп арендаторам аж на 99 лет (можно представить, что они там натворили бы!), – считаю своей пусть малой, но все же заслугой перед будущим.
