Идею увидеть Антарктику я вынашивала не один год. Началось все в детстве с любимой сказки «Снежная королева» и – как волшебной колыбельной на ночь – «Антарктики» Вангелиса.
Неважно, что у Андерсена владения Королевы находились в Арктике, в Лапландии. Слушая Вангелиса в темноте, я неизменно «видела» Герду, пробирающуюся сквозь снежную вьюгу к ледяному дворцу, где плененный Кай пытался собрать из льдинок слово «вечность». В моем воображении все это слилось в манящий образ далекого континента, и я лишь ждала, когда осознаю, что вот оно – время увидеть Антарктику. Мне казалось, что туда не едут просто как в очередной отпуск – отдохнуть, развлечься или «подправить» здоровье. Люди, побывавшие там и в основном излагающие свои мысли на английском, называют антарктическое путешествие once in a lifetime journey – «путешествие всей жизни». И еще про Антарктику говорят: «Сome back different» – возвращайтесь измененными. И вот, почувствовав себя готовой к откровению, которое призвано что-то изменить в моей жизни, я собралась в Антарктику.
Оптимальный вариант путешествия в Антарктику – экспедиционные круизы. Это круизы со здоровой долей экстрима, адреналина и путешествий, где все непредсказуемо (в зависимости от погоды, ледовой обстановки, настроения представителей местной фауны) и в то же время безопасно. То, что надо! Программа продумана таким образом, чтобы по максимуму использовать все возможности для исследования Антарктики наиболее близко и полно. Везде, где можно, осуществляются высадки на резиновых лодках «Зодиак», где высадиться невозможно – совершаются морские прогулки на тех же «Зодиаках». Помимо этих удовольствий на борту в избытке лекции, мастер-классы и презентации на самые разные темы: природа, история, особенности фотографии и многое другое.
Антарктику предлагают «под разными соусами». Звучит не романтично, зато понятно: большой выбор судов (предлагающих, в свою очередь, обилие разных по комфортности условий проживания), чуть меньший выбор программ и маршрутов. Есть программы, зацикленные на чем-то конкретном, – орнитология, флора и прочее, но это не для меня. Я хочу всего, но за разумные деньги, поэтому останавливаюсь на так называемой «классической Антарктике» – Южные Шетландские острова и Антарктический полуостров. «Соусов» становится меньше, но теперь надо выбрать судно, а это не менее важно, чем выбор программы. В Антарктику предлагают отправиться на родных русских экспедиционных судах и ледоколах, на яхтах, круизных лайнерах, экспедиционных судах класса люкс и даже на парусниках. Сразу «отметаю» большие круизные лайнеры – чем больше народу, тем труднее и дольше организовывать высадки или экскурсии на «Зодиаках» и меньше шансов пообщаться с лекторами и членами команды, познакомиться с интересными людьми. Похоже, я нашла «золотую середину» – «экспедиция» вкупе с люкс – экспедиционное судно класса люкс «Коринтиан II».
Круиз начинается в Аргентине, в самом южном городе Ушуайа. Это место называют «краем света». Что-что, а количество времени и сил, которые отнимает дорога сюда, полностью оправдывает название. Но это – отдельная история, и не про Антарктику, которая, кстати, забегая вперед, очень даже стоит таких жертв. Ушуайа – симпатичный городок, обрамленный горными ландшафтами. Познакомиться с городом ближе не было времени; из достопримечательностей посетить удалось только несколько сувенирных магазинов. Экспедиционно-исследовательский дух, видимо, уже включился, потому что даже во время короткого шопинга успела сделать открытие: на половине сувенирной ерунды Ушуайа обозначается как вышеупомянутый «край света», а на другой половине – «ворота в Антарктику». Конец или начало? («Ибо всегда конец означает начало чего-то нового» – ушуайская философия.)
И вот я на экспедиционном судне класса люкс «Коринтиан II». Наилучшей характеристикой атмосферы «Коринтиана» будет, пожалуй, русское название программы круиза – «В Антарктиду в смокинге». Это, конечно, образно – в смокинге никто из пассажиров в течение круиза замечен не был, хотя подобный дресс-код был бы на «Коринтиане» «в тему» – атмосфера располагает. На борту парохода есть библиотека, интернет-центр, салон красоты, фитнес-центр, джакузи, лифт, клуб с большими панорамными окнами, живая музыка, ежедневно обновляемые свежие цветы и фрукты в каютах, облицованные мрамором ванные комнаты, бесплатное вино на обед и ужин и многое другое. Впрочем, в программе как раз и обещалась «прекрасная Антарктика в достойном обрамлении». Обрамление действительно достойное – осталось увидеть Антарктику.
Пролив Дрейка – как начало страшной сказки: здесь почти всегда неспокойно, и испытание штормами уготовано почти для всех посетителей Антарктики. Мы только вошли в пролив, а общая нервозность уже витает в воздухе. Волнуются пассажиры, нервничает доктор, а экспедиционный лидер уклончиво обещает: «After Drake everything will be OK» («После Дрейка все будет отлично»). Вот такой фатальный оптимизм. Увы, мы не были исключением. Что ж – по крайней мере, можно успокоить себя тем, что на себе испытали нелегкость покорения полярных далей. Между прочим, раньше, когда суда еще были парусными, преодолеть пролив считалось для мореплавателей сложнейшим испытанием. И потому каждый моряк, совершивший такой переход, имел право носить в левом ухе серьгу – символ морской зрелости и отваги.
Я обнаружила, что если морскую болезнь не холить и лелеять, жалея себя, а по возможности вовсе игнорировать, то переносится она гораздо легче. Выхожу на открытую палубу – слышала, что если сосредоточить взгляд на статичных объектах или на линии горизонта, это помогает при укачивании. Здесь как раз в гордом одиночестве наблюдает за горизонтом лектор-орнитолог. Разговорились. Оказалось, он здесь не «усыпляет» морскую болезнь, а потихоньку прощается с одной из своих «мечт» – увидеть зону антарктической конвергенции. Такое сложное название означает место слияния холодных антарктических водных масс с более теплыми водами Атлантики и Тихого океана. Разница в температуре воды совсем небольшая: летом она снижается с пяти–девяти до одного–трех градусов, зимой – с трех–четырех до минус одного. Но количество планктона при этом резко возрастает, и все вокруг меняется. За каких-то полчаса количество птиц подскакивает с пары десятков до нескольких тысяч. Увы, «шторму все живности покорны»: и люди, и птицы…
Еще с одним лектором, морским биологом, я разговорилась во время высадки на остров Элефант, входящий в группу Южных Шетландских островов. Острова названы так потому, что они лежат на такой же широте, что и шотландские Шетландские острова на севере. У острова говорящее название: элефант переводится как «слон», здесь обитает большая популяция морских слонов. Остров окружен торчащими из воды конусами небольших вулканов, но сам он весь покрыт льдом, кроме вершин гор и отвесных утесов по берегам.
На первый взгляд морские слоны, мягко говоря, не очень симпатичны; в них нет трогательности и своеобразной грации их сухопутных тезок, а короткий хобот напоминает обрезанный пылесосный шланг. По характеру морские слоны этакие добродушные флегматики – неподвижно лежат или спят на некотором расстоянии от моря. На посторонние звуки они мало обращают внимания, поэтому к ним можно подойти вплотную.
Однако, как и у людей, непрезентабельная внешность совсем не исключает внутренней красоты, в чем меня горячо убеждает лектор – морской биолог Ивица Малич. Будучи родом из Хорватии, он довольно хорошо говорит на русском языке и давно изучает «жизнь морских слоней». Я вдруг замечаю, что Ивица очень похож на своих подопечных, хотя в обаянии ему отказать нельзя: у «слоней», как и у Ивицы, добрые и очень умные глаза, хоть и ленивые.
…На высадку отводится всего два часа. Чуть дальше от берега расположилось несколько сотен антарктических пингвинов, или по-английски чинстрапов (chinstrap). У чинстрапов – полоска под подбородком (chin – подбородок, strap – полоска, завязка), как будто удерживающая невидимое сомбреро на голове. А еще читала, что советские моряки называли антарктических пингвинов «ментами» за черную полосу поперек горла, напоминающую ремешок от фуражки.
Прикидывая место для пункта наблюдения за пингвинами, вполуха слушаю разъяснения лидера. Облюбовав трогательную пару с малышом, сажусь неподалеку и замираю, делая вид, что я – часть антарктической панорамы, причем совершенно безобидная. Дабы усыпить возможную бдительность пингвинов, сижу неподвижно, мысленно жалея о некоторых несделанных фотографиях и успокаивая себя, что времени еще достаточно.
Между тем пингвины явно свыклись с моим присутствием и продолжают заниматься своими делами. Мамаша сидит на гнезде из камней, а малыш привычно устроился где-то у нее под животом. Ему тепло и уютно. Папаша-пингвин трогательно заботлив. Как примерный семьянин, он укрепляет «домашний очаг», подкладывая камни в гнездо. Выглядит это так: находит камень, берет его в клюв и, непонятно по каким критериям определив, достоин камень быть частью их гнезда или нет, – либо отбрасывает его в сторону, либо заботливо подкладывает под пингвиниху. Обследовав все близлежащие камни, деятельный папаша решается предпринять прогулку к побережью. Он, конечно, давно заметил соседство неведомого ярко-желтого существа (цвет моей экспедиционной куртки), бесцеремонно наблюдающего за их семейством. До сих пор ему было не до меня, а теперь он делает вид, что ему надо именно в ту сторону, где сижу я. Траектория его пути включает местонахождение моих сапог. Он залезает на один из них, спрыгивает и деловито идет дальше. Тут я замечаю, что по побережью вереницей идут другие пингвины. Причем в одном направлении, торопясь и словно боясь, что им не достанется чего-то очень нужного. Оказалось, что они идут нырять – в совершенно определенном месте. Жаль, у пингвинов не спросишь, чем оно им так приглянулось…
Остров Поле, который мы исследуем в очередное замечательное утро, находится в море Уэдделла, чуть выше Антарктического полярного круга. Поле имеет вулканическое происхождение, и его «надводная» часть поднимается на более чем тысячу футов. Остров Поле – самый популярный в море Уэдделла «родильный дом» пингвинов Адели. Около 100 000 гнездящихся пар пингвинов обзаводятся здесь потомством. Если учесть, что каждая пара воспитывает хотя бы одного малыша, этот крошечный кусочек застывшей лавы является домом приблизительно для 300 000 пингвинов.
Мы слышим их задолго до того, как первые пингвины появляются в поле нашего зрения. Их крики, призывы и ответы (родителей детям и детей родителям) слышны уже на пароходе и становятся все громче по мере приближения к острову наших «Зодиаков». Прежде чем увидеть пингвинью колонию, мы ее почувствуем: ветер приносит резкий запах их гуано. А вот и они – несколько десятков пингвинов развлекаются на плавающих айсбергах: скатываются с них головой вперед прямо в голубизну моря, «вышвыриваются» из воды на лед вперед брюхом и снова скользят в море, резвясь, словно дети на школьной площадке. Они смело плавают рядом с нашими лодками – делают круги, подныривают, используя крылья, как плавники, что помогает им двигаться в воде легко и грациозно. На берегу нас также встречает большое количество «аделек», и чуть поодаль от берега, и дальше – так далеко, как «видят» наши бинокли, и еще дальше. Кто-то сидит на гнездах, на скалах, другие гуляют по снегу, смешно переваливаясь с боку на бок. Есть и такие, которые умудряются дремать среди этого всеобщего гвалта. Пингвины забавно, будто важничая, выпячивают грудь, их клювы, показывающие вверх, на небо, широко открыты. Упитанные пингвинята находятся в разных стадиях линьки. Некоторые маленькие неряхи испачкали вытекающей из клюва пищей свои серо-белые, еще похожие на пушок перья, и их «наряд» теперь в розовых пятнах. Самые нетерпеливые бегут к воде, откуда их оттаскивают бдительные родители – пока малыши не сменят полностью свой пух на взрослое оперение, у них нет шансов спастись от морских леопардов, неусыпно контролирующих колонию в надежде полакомиться беспомощным пингвиненком.
На пути к Антарктическому полуострову пересекаем пролив Брансфилд. В туристических проспектах его называют «Аллеей айсбергов». Множество ледяных великанов приплывает сюда по течению из моря Беллинсгаузена. Айсберги привлекают меня даже больше, чем чудесная антарктическая живность: огромные ледяные глыбы, различные фантастические фигуры, а коегде прибой выгрыз глубокие синие пещеры или украшенные сосульками арки. На самом деле антарктическая действительность оказалась даже более щедрой на краски, чем моя фантазия. Лед здесь бывает не только белым, синим, голубым, но и сиреневым, прозрачным. Бывает еще и розовым, если на его поверхности поселились арбузные водоросли. Попадаются даже зеленые айсберги. Они окрашены водорослями: если лед зеленый, значит, айсберг недавно перевернулся.
Антарктический полуостров имеет гористый рельеф. Много вулканов, есть и действующие. Горы в сочетании с ледниковой шапкой создают непередаваемые по красоте пейзажи – и все это на фоне чистого синего океана! Мы направляемся в бухту Парадиз (Райская бухта). В туристических проспектах Парадиз характеризуется как «место с названием, отражающим суть явления» и входит в десятку самых популярных туристских антарктических мест. Прогулка на «Зодиаках» в эту бухту включена в программу любого экспедиционного круиза к Антарктическому полуострову. Парадиз поражает мириадами айсбергов причудливых форм и расцветок. Здесь возможна встреча с большими китами. Мы заходим на чилийскую военную антарктическую станцию. Она была открыта в 1951 году и названа в честь президента Чили Габриэля Гонзалеса Виделы, первого в мире главы государства, посетившего Антарктиду. Приятно удивили чистота и порядок на территории станции – до круиза я наслушалась рассказов друзей, когда-то побывавших на каких-то полярных станциях, где люди якобы совершенно дичают, теряя человеческое обличье. Всем гостям выдают карту станции. В отдельном здании расположен музей, посвященный работе станции. Здесь же небольшой сувенирный магазин. И место, в котором расположена «образцовопоказательная» станция, ей «под стать»: весьма живописные ландшафты и соседство колонии пингвинов.
Позже мы посетили еще одну антарктическую станцию – Вернадского на острове Галиндез. До 1996 года станция принадлежала Великобритании, сейчас она контролируется украинским правительством. Галиндез находится на широте 65 градусов 13 минут 67 секунд S, и это самая южная точка, которую нам предстоит достичь в нашем путешествии. Ученые приглашают нас посетить их лаборатории, демонстрируют научное оборудование. Но, откровенно говоря, посетителей влекут сюда отнюдь не научные исследования, какими бы интересными они ни были. Главная привлекательность станции Вернадского – слухи о диком и сумасшедшем баре на втором этаже здания станции. Best bar in Antarctica («Лучший бар в Антарктике») значится на указателях, ведущих в открытую комнату, освещенную мигающими рождественскими огоньками. Здесь гремит музыка диско, молодые люди у бильярдных столов «режутся» в пул. Бармен за стойкой наливает водку, над стойкой красуются винные бокалы и… предметы женского нижнего белья. («Отдай свой бюстгальтер – и выпивка бесплатно»). Расслабление в баре – это, видимо, совершенно новый и неординарный способ приобщиться к науке, и, судя по тому, что несколько шефов станции за 2 часа до ланча восседали у барной стойки, это и вправду работает. Ученые трудятся здесь по 14 месяцев. А ведь зимой в этих местах жутко: постоянная темнота, дикий холод и сильный ветер.
С такой мыслью особенно приятно возвращаться в «достойное обрамление» – на теплый, уютный, роскошный «Коринтиан». Мы возвращаемся на Огненную Землю, в порт Ушуайи.
В круизе было еще много всего: пингвины, морские котики, леопарды и слоны, «кусочки» неуловимых китов, которые удалось «поймать» взглядом (фотообъективом, увы, так и не удалось), айсберги, волшебные антарктические закаты…
Антарктика – не бескрайняя «стеклянная» пустыня, какой я ее себе представляла. Она живая: «дышащая» вулканами, озвученная криками птиц, суетой пингвинов и грохотом снежных лавин, расцвеченная неповторимыми антарктическими закатами… И в то же время какая-то отстраненно-великолепная. Это, несомненно, once in a lifetime journey, потому что не забудется никогда. Но это не значит, что once is enough – «одного раза достаточно». На мой взгляд, Антарктика не относится к местам, которые, подобно местам паломничества, достаточно посетить один раз. Она всегда разная, новая, другая. Во время круиза я узнала о Белом континенте много интересного и необычного, но многие ее уголки так и остались для меня загадкой.
