Традиция жить за городом имеет давние корни. Речь не о домике на шести сотках, а об усадьбе – месте, где протекает жизнь во всей полноте. О системе, наиболее удачно соединяющей здоровый сельский быт и городскую культуру. Ее-то и попробовал воссоздать “простой канадский крестьянин” Павел Войтинский на своем участке земли в деревне Дубровки Тверской области
очти все знают историю про одну городскую семью – элегантную маму, делового папу и их сына дядю Федора. А также про деревню Простоквашино, где, подустав от суеты города, дядя Федор счастливо обосновался с псом Шариком и котом Матроскиным. Другой известный горожанин, частый посетитель светских салонов и балов Александр Сергеевич Пушкин тоже искал покоя в сельской жизни и посвятил “пустынному уголку”, ставшему приютом его вдохновенья, спокойствия и трудов, немало чудесных строк.
Несколько лет назад москвич Павел Войтинский решил поддержать традицию и даже по-своему ее развил. Его сайт в интернете, на который я натолкнулась в поисках подходящей конепрокатной базы, – один из самых заметных англоязычных ресурсов по русскому сельскому туризму.
Четыре часа на автобусе от Москвы на северо-запад – и вы в Старице. Городку почти 900 лет, и, по легенде, он назван в честь женщины, спасшей его от татар. Тут есть своя газета, тут снимали фильм “Чучело”. А еще, как говорит местный краевед, тот же Пушкин часто покупал здесь шампанское по дороге в гости к Анне Керн.
Если договоритесь с дядей Пашей (именно так Павла чаще всего зовут), он встретит вас на машине, и знакомство начнется сразу от станции. Он посадит вас в свою “Волгу” и, делясь по дороге размышлениями и комментариями, отвезет мимо снежных полей, стогов и деревень к высокому берегу одноименной реки, где в нее впадает ручеек Холохольня.
– Тут неподалеку поле, а на нем брошенная зерносушилка – вертикальная конструкция в двадцать метров высотой, и когда к нам едут “буржуи”, мы им говорим, что при Союзе каждый населенный пункт был обязан иметь свой маленький космодром. Зерносушилку выдаем за ракету на ядерном топливе. Еще там дальше заросли борщевика, так мы им врем, что это мутировавший укроп.
Благодаря сайту у Паши часто гостят иностранцы, и еще ему не откажешь в чувстве юмора, правда, своеобразном. Кроме того, он обладатель колоритной внешности – очки, окладистая борода, телогрейка. При этом у него высшее образование, опыт долгой жизни за границей, прекрасное знание английского и квартирка на набережной Москвы-реки.
Сельская романтика начинается уже от Холохольни. Летом гостей переправляют на лодке, нас ждала на берегу запряженная в дровни пузатая задумчивая лошадь Ромашка. Пока мы добрались, стемнело. Погрузили багаж, кое-как уселись… Я помню что-то про дровни еще со школы, кажется, из Некрасова. Так вот они какие! Узкая, шаткая на вид конструкция из нескольких досок, куда, если честно, страшно положить сумку с камерой. Сидишь, поджав ноги и держась за крепкие струганные жерди по краям. Как мы в этом поедем?!
– Не бойтесь, дело привычки; для меня это уже как в лифте прокатиться. А хотите – можете пешком, тут недалеко. Метров триста в гору по глубокому снегу…
Сгущались сумерки, было очень холодно, и рисковать я не стала.
Едва Паша тронул повод, как Ромашка очнулась от полусна и живо перенесла нас по льду на другой берег. А затем взлетела по крутому склону, по тропе между деревьев, по сугробам, через ворота; забежала во двор и встала.
Утром меня разбудило довольное куриное кудахтанье с кухни – хозяин выдавал еду курице, которая живет там в большой плетеной корзине. При свете дня обнаружился средних размеров дом и типичные деревенские постройки вокруг: сараи, конюшня, душ в отдельном домике. Наверное, примерно так устроился в Простоквашино и горожанин дядя Федор. Только вместо Шарика здесь живет обаятельная лохматая дворняга Глаша, а целое семейство лошадей заменяют Павлу и корову, и кота Матроскина вместе взятых.
Всего в хозяйстве четыре взрослых лошади и два милых жеребенка; и когда едешь куда-нибудь верхом, вся эта компания маленьким табуном бежит рядом. Местный “мальчик с обложки” – красавец Сюрприз, для краткости – Сюр. Как можно догадаться по имени, парень он темпераментный. По словам хозяина, с примесью ахалтекинских кровей, во что легко поверить, глядя на его выразительную полную достоинства морду и тело, сильное и изящное одновременно. С супругой Сюра Ромашкой мы уже познакомились, она спокойна и послушна; наверное, такую имел в виду поэт, когда предлагал милому другу “…в санки кобылку бурую запречь” и навестить поля пустые, леса, недавно столь густые, ну и так далее.
То же решила сделать и я, правда, не на санках, а в седле. Захотелось проверить отзывы Пашиных гостей, которые восхищенно описывали панораму Волги, леса, перелески, речки, склоны и ручьи. Мы решили выбрать “модель для продвинутых пользователей” и привели Сюра, хотя Паша честно предупредил про норовистые ахалтекинские корни и скептически наблюдал, как я застегивала ремни и подгоняла седло.
Позволять другим делать ошибки – одна из его педагогических методик. И хотя специально ездить он никого не учит, среди отзывов есть рассказы о чудесном излечении от боязни лошадей и о “методе погружения”, позволяющем вовлечь в процесс совершенных новичков.
– В прошлом году он мне зуб выбил, а до этого пару очков разбил, – напутственно сказал вслед добрый хозяин, и я выехала за ворота. Сразу скажу, все обошлось. Упала я в другой раз и с другой лошади, а сейчас были блестящие под солнцем поля и стога, деревья в густом искрящемся инее, вид с холма на замерзшую реку, уходящую далеко к горизонту и поблескивающую полыньями. А по возвращении домой – счастливые глаза, румяные щеки, жаркие поленья в камине и приятная беседа.
Под сваренный хозяином глинтвейн мы говорили о том, как его сюда занесло из Канады, в которой он прожил 15 лет, почему большую часть времени он проводит не в удобной московской квартире, а здесь, в деревне, и как он вообще до жизни такой дошел.
Оказалось, что за границу он уехал вместе с родителями, когда ему было всего 15 лет, там он учился на биолога в университете, работал по специальности в насквозь предсказуемом, благополучном канадском обществе, похожем на заполненный тетрис – каждая фигура в своей ячейке и никуда из нее уже не денется.
– Во время учебы, на практике, я занимался водорослями – варил такую скользкую зеленую гадость в пробирках. После университета долгое время работал в лаборатории, даже карьера начала двигаться. А потом захотел из этой предопределенности вырваться – пытался, думал, перебирал варианты…
Он сидит в кресле перед камином и протыкает шилом дырки в толстых кожаных ремнях, которые затем сшивает грубой ниткой. Это порванные путлища, штуки, на которых висят стремена.
Как-то Паша на днях поехал в Старицу за пивом верхом на Сюре, путь преградила мелкая, но шумная и быстрая речка. Идти дальше животное наотрез отказалось, что Павел ни делал. А делать было непременно надо, иначе лошадь годится лишь на то, чтобы ездить кругами у дома. Он погонял, кричал, уговаривал. Разулся и босиком перевел на тот берег случившуюся рядом Ромашку, привязал, вернулся и попробовал еще… Конь раз за разом в ужасе шарахался от черной воды, казавшейся ему непреодолимой преградой. Это сражение Паша проиграл, повернув в итоге домой. Среди потерь числились два часа времени, куча калорий и нервов, утонувшая шапка и эти порванные ремни.
– Это все туристы. Едут в город, потом приезжают и жалуются, что “у вас лошадка не хочет идти, вот мы и вернулись”. Теперь, чтобы его заставить эту реку перейти, трактор нужен.
Пока Паша ворчит на туристов, я смотрю на огонь. Седло и прочая лошадиная амуниция сохнет у дивана.
– Так что там дальше с Канадой?
– А? Сейчас… Варианты, как я сказал, были разные. Я в армию канадскую хотел пойти, но не взяли. То есть все тесты я прекрасно прошел, но они, видно, по глазам поняли, что у меня мотивы иные, чем стать образцовым канадским военнослужащим. Хотелось приключений, взорвать всю эту рутину…
Потом пришла мысль проехать по Южной Америке на велосипеде. Для этого я собрался махнуть через Штаты, по дороге работать, а потом уже туда. Но сначала у американского консульства, куда я пришел узнать детали, мне запретили парковать велосипед, потом на мой вопрос, смогу ли я по пути подрабатывать, не только ответили отрицательно, но и обещали за это посадить в тюрьму. В результате к данному варианту я несколько охладел. Как позже мне объяснил ветеран Вьетнама, на велосипедах в американские лагеря заезжали террористы-смертники, теперь со времен той войны у американцев на этот предмет неадекватная реакция.
Еще я собирался в Африку. Канадский культурный центр отправлял в страны третьего мира учителей английского языка. Я заполнил бумаги, приметил страну… Малави, чуть к северу от ЮАР. Мирное место, граждане для приличия выбирают кого-то на пост президента, где он остается до конца жизни. При этом грамотность населения – 70%, а понимаете ли вы, что это значит для африканской страны? И еще там живут прекрасные африканские женщины.
В то время, чтобы собраться с мыслями, я еще устроился ночным сторожем и занимался тем, что читал в рабочее время русскую классику. Мысль вернуться в Россию стала крепнуть с каждым днем, причем для родителей это была перспектива не лучше Африки. Московские родственники встали грудью, приглашение не дали. Родные чуть ли не держали за руки. А также абсолютно серьезно рекомендовали обратиться за профессиональной психиатрической помощью с жалобой на “навязчивое желание поехать в эту страну”. В итоге приглашение организовал брат, который был в гости на родину отпущен, как более благонадежный.
– А еще кто-нибудь из знакомых терзался излишней устроенностью?
– Приятель, инженер по профессии, продал все и яхту купил, болтался на ней вокруг света. А теперь, слышал, где-то в русской глубинке английский преподает.
А я, когда приехал, поработал консультантом, переводчиком, рерайтером – тексты переписывал. Потом сайт сделал, больше для удовольствия, о России для иностранцев. А потом дом этот купил – всегда хотел жить по сельской модели, а работать – по городской. Мозги заняты делом, и при этом – тишина, воздух, руками что-то делаешь…
Он закончил шить путлище и отложил инструменты. Седла можно было нести обратно в сарай, собака Глаша спала у печки. Завтра я собиралась ехать в Москву. Поленья в камине почти прогорели, дым выходил по трубе вверх и поднимался сизой струйкой над крышей дома к пронзительно яркому звездному небу, одинаково прекрасному и из Дубровок, и из Африки с Южной Америкой.
Мария Леонова
фото автора
