Возможно, в зоопарке или по телевизору вы видели эту изящную кошку в бело-серых пятнах. Людей же, наблюдавших снежного барса в горах, в его родном мире, можно пересчитать по пальцам.
Добравшись до Саяно-Шушенского водохранилища или, как его тут называют, моря, садимся на катер и поднимаемся по Енисею к самому заповеднику. Добряк Джоус, капитан катера, крепко держит штурвал, рассказывает о жизни в заповеднике и, конечно, о снежном барсе:
– Все, кто приходят сюда, мечтают его увидеть. Но можно четверть века проработать и не увидеть ирбиса. Везет новичкам да случайным людям. Может, и повстречаете…
– Как-то следственная группа на море выезжала, человек двадцать, – продолжает Джоус. – Заходит катер за мысок, а тут снежный барс лежит на скале, хвостом крутит и уходить не думает. Так минут пятнадцать следователи на него пялились, а он – на них! И ты представляешь, – Джоус недовольно хмурится, – ни один из них не сходил за фотоаппаратом или камерой. Как зачарованные стояли. И я тоже. А когда барс ушел, тогда только и спохватились… А я же тогда фотографом заповедным был! Я слушаю его и думаю: “А вот у меня-то камера всегда под рукой. И мне, как новичку, должно обязательно повезти!”
Исчезающий хищник
Еще лет 50 назад снежных барсов не относили к редким животным. Охотились на них круглый год. Ирбис считался вредным хищником, а его шкура ценилась на пушных рынках. Из шкур делали шапки-малахаи, дорогие шубы для состоятельных людей. Значительная часть шкур не сдавалась государству, а обрабатывалась кустарным способом. В начале ХХ века в мире ежегодно добывали примерно 800–1000 снежных барсов. В СССР с 1936 по 1969 год было поймано около 400 зверей. Из года в год на Нижегородской ярмарке в России продавалось до 500 шкур. Но в 1967 году на пушном аукционе в Ленинграде было выставлено для продажи всего 10 шкур. Стало ясно – барс на грани уничтожения.
Только в 1971 году Международная пушная федерация, Международный союз охраны природы и природных ресурсов и Всемирная организация по сохранению дикой фауны обратились ко всем странам с призывом полностью запретить добычу тигров, леопардов, снежных барсов и некоторых других диких животных. В 1973 году почти восемь десятков государств подписали Международную конвенцию по ограничению торговли редкими животными. Охоту на снежных барсов запретили, отлов для зоопарков резко ограничили. Сегодня в России осталось всего 120–150 ирбисов. Они живут небольшими группами, по три–пять, реже по десять–двадцать особей. Обитают в горах Памира, Алтая, Тянь-Шаня и Гималаев. Всего их в мире осталось около восьми тысяч.
Сердце Саян
У Саяно-Шушенской ГЭС сосны спускаются прямо к воде. Извилистое водохранилище похоже на длинный лабиринт. Кажется, за очередным поворотом вот-вот должно открыться нечто неизведанное. Но там только тайга и тайга. На южных склонах гор среди угрюмых сосен появляются ярко-желтые пятна лиственниц. Будто художник по ошибке капнул краской. Лиственниц все больше, тайга преображается, становится веселее.
Однако мы видим всего лишь малую часть заповедных лесов. Только берега моря. Территория заповедника – без малого четыре тысячи квадратных километров – в полтора раза больше Люксембурга. Все эти земли лежат на западе, там, за массивными хребтами Саян.
Глубоко в горы никто не заходит. Говорят, будто есть такие места в тайге, где даже егеря лет пятнадцать не бывали. Троп там нет, и лошадь не пройдет. Что происходит в сердце Саян, известно лишь снежному барсу.
На одном из заповедных кордонов высаживаемся и уже пешком идем в глубину гор. Начало октября – последние дни гона у марала. Он в такие дни теряет осторожность и может выскочить прямо на тебя.
Джоус специально для нас достает старый маральник – такая длинная труба, которая гудит так же, как марал во время гона. Гулкий зов разносится по долине. А в ответ неотличимый зов марала. Похоже, он поддался на обман и скоро должен быть здесь. Правда, это довольно опасный эксперимент. Во время гона марал себя не контролирует. Звук маральника – сигнал, что другой самец покушается на его территорию, его самок. И тут главное, чтобы он и тебя не принял за соперника. Иначе не поздоровится!
Животина здесь почти не пуганая. Стадо козерогов почти не обращает внимания на приближение нашего катера: все заняты своим делом – ищут скудные кустики среди развалов камней. Но стоит на палубе появиться человеку или произнести пару слов, как стадо мгновенно срывается с места. Нас заметили – и все стадо уже скачет по россыпям камней. Но и козерог может пропустить опасность. Он плохо видит врага, который выслеживает его сверху, с хребта. Именно так на него охотится снежный барс. Большая кошка в серых и белых пятнах – лучший охотник Саян.
По следу снежного барса
Ирбис может часами лежать на одном месте. Полностью слиться с камнями. Ждать, пока добыча сама придет. Кажется, он просто греется на солнышке. Но стоит жертве подойти чуть ближе, как барс пружиной летит вперед. Среди камней он почти незаметен, увидеть его и в бинокль очень трудно. Хотя именно здесь, в районе научного стационара “Ирбис”, особенно часто встречают пятнистого хищника.
За первым же поворотом, метрах в десяти от нас, из колючек выскакивает опешивший самец козерога. К сожалению, красавец с огромными закрученными рогами не “согласился” сниматься и сбежал за каменную гряду. Проводник Игорь одновременно осматривает и горы, и тропу. Каждый след, сломанная ветка, помет – все говорит о том, кто здесь прошел. Вот здесь маралы выясняли отношения. Много рогов пообломали. А заодно и сосенок.
Чем выше поднимаемся, тем сильнее ощущение, что за нами наблюдают. Игорь повторяет Джоуса: “Это мы барса не видим, а он за нами всегда наблюдает!” И вдруг, вот он – на скале сидит. Черный силуэт напротив солнца… Точно – голова, тело, хвост. Но это всего лишь камень, изваяние. Барс будто дразнит, смеется над нашей доверчивостью… И опять бесконечные подъемы, от бинокля болят глаза. На скале за каждым камнем мелькает что-то. И хочется закричать – вот он. А барса нет – “его величество” не показал нам даже хвоста…
С вершины открываются хребты Саян, укутанные облаками. Внизу серебрится море. Гладкие закругленные горы будто сошли с картин Рериха.
Целую неделю бродим по горам. В один из выходов Игорь ведет нас по соседним с заповедником территориям. По этому пути ходят браконьеры. Тувинские лошади приспособились к таким тропинкам. Находим приметы недавнего присутствия человека – кострище на берегу, следы подков, собак… Браконьеры? На обратном пути на заповедном берегу Джоус с катера замечает черную точку. Подходим к берегу, и точка превращается в человека. Рядом стоит лодка. Ее обшарпанные борта сливаются со скалой. Одетый в камуфляж тувинец настороженно улыбается. Игорь (он сотрудник службы охраны) чувствует – что-то не так.
После осмотра катера у тувинца забирают ружье – на него нет никаких документов. Но и шкур у него не находят – мужичка отпускают с миром. А ружье он сможет забрать на кордоне, если принесет документы. Его задержали почти у границы заповедника. Сюда редко заходят катера егерей. Дальше на юг – это уже Тува. По горам кто-то будто черту провел – природа здесь совсем иная. Леса почти нет, а на пологих склонах – черные точки пасущихся овец.
Соседство с Тувой – головная боль местных властей. Именно оттуда приходит основная масса браконьеров. Когда их ловят, тувинцы заявляют: “Мы здесь родились, наши отцы и деды охотились здесь. И мы будем!” На что егеря замечают: “Тувинцы – это наши индейцы. Они неуправляемые”.
Последний день в заповеднике. Джоус кормит нас таежным обедом, и на катере мы отправляемся дальше в Туву. Вокруг белесые кустики колючек между камней. До боли в глазах рассматриваю в бинокль кажущийся необитаемым берег… Камни, камни, какое-то бревно и вдруг… Белая в черных пятнах морда довольно жмурится на солнце, пушистый хвост подковой свисает над водой. Снежный барс будто не замечает ни катера, ни всего остального мира. Он будто каменное изваяние из иной реальности.
Минута – и катер заходит за мысок, скрывая от нас ирбиса. Я, похоже, тоже поддался его гипнозу и не смог снять это загадочное животное… Но впереди – Тува, и, может, там я еще раз смогу его увидеть.
Месть тувинских кочевников
Через день путешествия по тувинским степям мы снова в горах. Здесь, на вершинах гор Танну-Ола царит тундра. Молчат хмурые скалы и камни. Мох, кустарник, чахлые кедры – вот вся растительность горной тувинской тундры. Но чуть ниже начинается царство кедра – стройный частокол деревьев. Наверное, оттуда за нами наблюдают черные медвежьи глаза. Сейчас октябрь, как раз то время, когда медведь отъедается на зиму орехами. Где-то здесь обитает самая южная популяция северных оленей и, конечно, ирбис. Он как раз живет на высотах от 1500 до 3000 метров.
С гор Танну-Ола открывается вся Убсунурская котловина – огромная чаша, на краю которой мы стоим. Горы на горизонте сливаются с озером и степью. По дну котловины идет граница между Россией и Монголией. Но граница видна только на карте.
Таежная дорога кажется непроходимой. Но только не для Эдика, водителя нашего уазика. Недаром же он мечтает о карьере профессионала. Иногда машина ползет почти на боку или так задирается вверх, что впереди видны только верхушки кедрачей и голубое небо. Как ни странно, с вершин мы спускаемся целые и почти невредимые.
Горы вокруг постепенно мельчают и превращаются в сопки. Потом исчезают и сопки. До самого горизонта – поросшая колючими кустами высокогорная равнина. Здесь кочуют скотоводы. Они так живут уже сотни лет. Нередко, построив дом в деревне, во дворе все равно расставляют юрту.
На одну из ночей мы остановились в деревушке О-Шынаа, у егерей. Семилетний Айдыз, сын хозяина, достал духовое ружье и показал свое искусство в стрельбе по спичечному коробку. Одним движением он зарядил ружье, привычным жестом вскинул его к плечу. Выстрел – и коробка нет. Стрельбе тувинцы обучаются с самого детства. Ружье – одна из главных семейных ценностей. Оружие сопровождает хозяина даже на тот свет.
На охоту тувинец отправляется, когда уже нечего есть. Но этому предшествует обращение к Хозяину тайги – иначе охоты не будет. Убитой дичью охотник обязательно угостит соседей. Точно так же в следующий раз поступят и они. Но никто никогда не понесет убитого в лесу зверя на рынок – не принято. Да и не купит никто. Продавать можно только то, что ты сам вырастил, например овец. Что дал Хозяин тайги, продавать нельзя.
Охотничьи традиции родились из шаманских верований. Их корни берут начало в древности, когда только формировался тувинский этнос. Люди тогда поклонялись природе, обожествляли ее. А шаманы служили проводниками в мир богов. Они знали, чего хотят боги и передавали их волю простым людям.
В Монгул-Тайга и Танну-Ола тоже обитают снежные барсы. Но если в Саянах благодаря работе заповедника почти два десятка барсов чувствуют себя относительно спокойно, то в Туве они должны быть настороже. Среди местных скотоводов ходят совершенно фантастические легенды об ирбисе. Барс, мол, уводит целые отары овец в горы и там съедает их. Наделяют ирбисов и способностями оборотней. Мол, крадут барсы молодых девушек…
За все это приходится барсам жестоко расплачиваться. Ведь скотоводы, опытные охотники, считают главным своим врагом именно ирбиса. И безжалостно с ним расправляются. Ирбисы гибнут один за другим и скоро могут совсем исчезнуть.
Но есть еще одна, более прозаичная и скорее всего самая весомая причина отстрела барсов…
В столице Тувы почти на каждом ларьке можно увидеть такие объявления: “Куплю панты, струю кабарги”, “Беру желчь медведя”… Совершенно открыто китайские “купцы” охотятся за таежными сокровищами. За шкуру ирбиса они предлагают 15 тысяч у.е. Людям не на что жить, и они идут в тайгу за наживой. Власти не могут сдержать браконьеров и озлобленных скотоводов.
На помощь заповедникам “приходит заграница”. В Туве Всемирный фонд дикой природы (WWF) проводит оригинальную программу сохранения редких животных. WWF роздал каждому скотоводу по простенькому фотоаппарату, чтобы те могли фотографировать следы снежного барса и другие доказательства “преступлений” пятнистого хищника. И если докажут, что это барс нашкодил, то скотоводам выплатят страховку за убитый скот. Ну а тем придется отказаться от кровной мести и оставить ирбисов в покое…
Снежный барс – пожалуй, самое малоизученное животное. Живет высоко в горах, нередко забираясь и на 6000 метров. Ведет крайне скрытный образ жизни. И в отношении к человеку ведет себя нетипично – ирбис ни разу не нападал на людей, за исключением случаев, когда животные были больны бешенством. Таежники рассказывают, что барса, попавшего в браконьерскую петлю, можно брать голыми руками и вести домой на веревке. Ирбисы совершенно не сопротивляются человеку…
P. S. У дороги нам встречаются скалы-останцы. Это место называется Ямаалыг. Когда-то здесь была стоянка людей неолита. На скалах – изображения животных. Может, то была первая Красная книга человечества?
Дмитрий Братышев
За предоставленные фотографии снежного барса редакция благодарит
Всемирный фонд дикой природы (WWF)
Из Энциклопедии
Ирбис (снежный барс) (Panthera uncia), хищное млекопитающее семейства кошачьих.
Длина тела 120–150 см, хвоста 70–100 см, высота в холке 50–60 см, масса 23–40 кг. Туловище вытянутое, приземистое. Голова небольшая, округлая. Глаза большие, зрачок круглый. Уши короткие с закругленной вершиной. Конечности относительно короткие. Лапы широкие и массивные. Когти втяжные. Мех мягкий, высокий, густой. Хвост покрыт высоким, густым мехом. Общий фон светло-серый, по нему рассеяны крупные кольцевидные и мелкие сплошные пятна черного или темно-серого цвета. Брюхо и внутренние части конечностей светлее спины.
Ареал охватывает Монголию, Тибет, Гималаи, Гиндукуш, горы Средней Азии и Южной Сибири. Летом держится у границы снежной линии на высоте 5500 м, в зоне субальпийских и альпийских лугов. Зимой, вслед за копытными, спускается до 1800 м. Предпочитает скальные участки. Активен в сумерках. Охотится на горных козлов и баранов, а также на сурков, сусликов, зайцев, мышевидных грызунов, уларов, кекликов.
Живут барсы парами. Свои логова устраивают в пещерах и расщелинах между камнями. Размножение в январе–мае. В брачный период издают громкие мяукающие звуки. Беременность 93–110 дней. В помете 2–3 детеныша. В первые дни жизни самка согревает их, устилая логово шерстью, вырванной из собственного тела. Половозрелость наступает в 2–3 года. Продолжительность жизни до 18 лет.
