Кайчи и Элкайчи

Отец был чабаном, охотником, ходил в тайгу, резал по дереву, рисовал хорошо. В деревне нашей Кырлыке был знаменитым человеком. И пел эпос. Его почти каждый вечер у костра петь приглашали. Я вместе с отцом ходил, слушал. Мне лет восемь было, я потихоньку начал повторять за отцом, тогда же начал пробовать на топшуре играть. А потом, уже в школе, был у меня концерт первый. Мы с матерью и отцом ездили по деревням. Первая поездка в Усть-Кан была за двадцать кэмэ от нашей деревни – тогда казалось, ух, как далеко! Мы первое место заняли. Так и пошла жизнь творческая.

А дальше восемь лет в Абаканском музыкальном училище и золотая медаль на Дельфийских играх-2000 в Москве. Два альбома, работа с выдающимся алтайским исполнителем Болотом Байрышевым в рамках проекта «Алас». И переезд из столичного Горно-Алтайска в большое по алтайским меркам село Усть-Кан.

– У нас есть просто кайчи – сказители, которые могут спеть эпос. Самый длинный эпос на Алтае «Маадай Кара». Его исполняют семь дней. Приглашают кайчи, разжигают костер возле юрты. Кайчи сидит на особом приступке и поет, а все сидят вокруг костра и слушают. Оборвать нельзя, даже шуметь нельзя – особая аура получается, люди уходят в мир богатырей. Сказитель может петь до четырех ночи, на следующий вечер снова придет и снова будет петь допоздна, и так семь дней. А некоторые думают, что неделю без остановки. Но это не так – кайчи может и спать, и есть. Главное, чтобы эпос не оборвать.

От зайчиков до батыров

– О чем обычно сказания? – переспрашивает Эмиль. – О богатырях. Они, как боги, сражаются со злом – за свободу народа, за землю. Весь эпос состоит из борьбы добра со злом. Про природу тоже бывает. Например, тайга есть – про нее можно спеть, можно про реку Катунь.

Детский хор за стеной разделался с гусями и заголосил «Мен, мен койонок».

– А это про что?

– Это старая алтайская песня, народная. Про зайчика.

Кроме «просто кайчи», которые и про зайчика могут спеть, есть, оказывается, на Алтае и своя сказительская элита – элкайчи.

– Он должен петь эпос от начала до конца, – говорит Теркишев, – ни одного слова пропустить нельзя. Это очень серьезно. Элкайчи – народные сказители. Чтобы дойти до этой степени, много лет нужно… У нас в республике, я считаю, элкайчи только один остался, из стариков.

Мы только учимся…

Молодой Эмиль Теркишев учит еще и подрастающее поколение – кого горловому пению, кого игре на топшуре, скрипке икили или флейте шор из тростника с берестяной оплеткой. Девятилетний сын Эмиля Ойрот уже следует по стопам отца – слушает и пытается повторять. Двухлетняя дочка тоже голосит, но пока по-своему. У нее свой пример перед глазами – мама. Радмила добродушно улыбается: «Гастроли, поездки. Все удивляются, как мы так благополучно живем». Говорят, у женщин, ушедших в кай, будут проблемы в семье. Хорошо, что некоторые народные поверья дают осечку…

Эпос под стратокастер

– Как я первый раз услышал народную алтайскую музыку? Это надо бы вспомнить… – Алексей Чичаков, музыкант из поселка Усть-Кокса, потирает подбородок. – Наверное, это все-таки был Болот Байрышев. Я тогда был еще совсем маленький, в школе учился. У нас в те годы по классам ходила кассета с его записями. А потом Болот и сам приехал с концертом.

– Я сам специально не учился горловому пению, я и сейчас-то не могу сказать, что умею. Первый раз попробовал и бросил через полгода, потом опять вернулся. Тут самое главное – поймать первый раз и не бросать.
А дальше чем больше ты поешь, тем лучше получается.
У меня в первый момент была эйфория – начал много петь, выходить с концертами на публику. Думал, что получается. Оказалось, что как надо, не получалось ни разу!

Несмотря на самокритику, «крестный отец» Алексея в мире алтайской музыки Болот Байрышев пригласил его третьим в ансамбль «Алас». Название переводится с алтайского как «благословение», так что получается, что благословил на кай. Вторым, кстати, был Эмиль Теркишев.

– Сейчас такая тенденция в мире – обращение к корням. Думающие музыканты, те, кто по-философски относится к своему творчеству, стараются вернуться к этнике – сплавляют ее с джазом, роком, трансом. Слушателям такое тоже интересно – уйти от того, что им навязывают на радио, телевидении, от масс-культуры. Болот делает ровно то, против чего протестуют столичные меломаны, требующие аутентичности. «Избавьтесь от электроники, оставьте хомус и топшур». Как бы ни хотелось утонченному слушателю, но современные сказания рождаются в опутанных проводами студиях, с усилителями и синтезаторами. Собственный проект Алексея Чичакова «Белуха Jam» в эту картину мира вполне вписывается: бас, барабаны, баян, свистулька-окарина вполне «катит» за алтайский ингурёк. Алексей поет горловым пением под электрогитару и пробуждает интерес алтайцев к их же собственной культуре.

– Алтайского языка я, к сожалению, не знаю – вырос в русской среде, хотя сам алтаец. Но алтайскую культуру мы пытаемся пропагандировать. Иногда на концерты приходят люди, которые до этого вообще ничего не знали об алтайской музыке. После концерта спрашивают, что это такое. Кто-то даже начинает брать уроки горлового пения, уходит в такую музыку, учится, смотрит. В общем, погружается в Алтай.

– С электроникой все понятно. А народные сказители? Неужели ни одного настоящего кайчи не осталось?

– Есть еще такие хранители, но их уже совсем мало, живут где-то в горах, на стоянках, так что добраться до них нужно еще суметь. Многие будут готовы рассказать о своем искусстве – алтайский народ вообще открытый. Но не все так просто. В кае есть что-то от шаманизма, тайные знания, видение. Так что кайчи может посмотреть на гостя и отказаться с ним разговаривать.

– Ну а шаманы…

– Шаманов на сцене вы не увидите. Есть те, кто себя в грудь бьет, говорит: «Я шаман», – на них не надо обращать внимание. Это шоу-бизнес, понятно, для чего они себя так ставят. Настоящий шаман не кричит, не бегает, о себе не рассказывает… Что-то мы заговорились, а нам еще репетировать. Ну что, пошаманим?

Алексей берет гитару и начинает жечь.

«Маадай Кара»

Эпос «Маадай-Кара» – самое многоплановое и крупное из алтайских героических сказаний – содержит 7738 стихотворных строк (при обычной норме объема эпических произведений Алтая в 2–3 тысячи строк). В «Маадай-Кара» аккумулируются древние сакральные представления о мире вообще, мире людей, взаимопроникновении миров бога и человека.