Старенький Ту-134, оторвавшись от залитой дождем бетонки московского Внуково и сделав круг над аэропортом, устремляется на северо-восток. Три часа лету, и вот уже голос бортпроводника объявляет: «Самолет совершил посадку в аэропорту города Надым, температура воздуха – минус 37». Сделав несколько шагов по трапу, ощущаешь резь в глазах из-за сухого мороза и ослепляющего солнца, отражающегося в каждой снежинке бескрайней снежной пустыни. «Нет, здесь жить нельзя!» – проносится в голове. – «Скорее бы домой». Но ты уже попал: Север затягивает.
– Семь лет назад я приехал сюда на два месяца, – рассказывает местный журналист Роман Михалыч, – знакомые позвали помочь сделать районную газету. Север, как наркотик. Сначала организм ему противится. Через неделю ты уже не ощущаешь мороза. А через месяц понимаешь, что в общем-то тут человеку лучше, чем «на материке». Воздух чистый, ритм жизни медленный, так что гораздо меньше стрессов получаешь.
«Материком» местные называют весь остальной мир, кроме Надыма. Зимой есть 250-километровый «зимник», по которому часов за шесть-восемь можно доехать до Нового Уренгоя, куда стараниями российских железнодорожников с недавних пор прибывают пассажирские составы из Москвы и теплой Анапы. Летом в ямальский райцентр, прямо как в песне – «только самолетом можно долететь».
Само название города произошло от ненецкого слова «няда ям» – ягельная река. Называется он так, поскольку берега реки Надым богаты любимым северными оленями ягелем.
Надымский район – это две Франции, если считать по площади, половина Европы, если считать по количеству добываемого газа. И чуть ли не половина России, если говорить о поступлениях в федеральный бюджет. Газ здесь – регионообразующее сырье, а дочка московского гиганта «Газпрома» – «Надымгазпром» – регионообразующее предприятие. Кто там работает – горя не знает, поскольку тамошней зарплате могут позавидовать многие московские менеджеры среднего звена. Остальные, правда, тоже неплохо живут: северные коэффициенты и льготы, вопреки всеобщему мнению, все еще работают.
Кстати, о газе. Хоть его и добывают в каких-то паре сотен километров от города, в квартиры надымчан он поступает из той же самой трубы, что и москвичам, белорусам и полякам. Нелогично, но факт. Нефть в районе, кстати, тоже есть, но поменьше. А вот нефтеперерабатывающего завода нет. Поэтому сначала ее гонят до Тюмени, откуда уже цистернами везут назад бензин, из-за чего он становится «золотым». Литр 95-го – 15 рублей, что, конечно, нереально дорого.
«Газовые» деньги район тратит с умом: в 2002 году Надым получил звание «Самый благоустроенный город России» в своей категории. И заслуженно: кругом чистота, в поликлиниках новейшее оборудование, в школах отремонтированные классы, в детсадах бассейны. В домах горожан тепло и светло. Преступности как таковой нет: при населении в 50 000 жителей практически каждый знает друг друга в лицо.
Надым по продуманности внутренней инфраструктуры можно сравнить с маленьким европейским городком: число школьников совпадает с числом мест в школах, число авиарейсов – с числом желающих улететь, а магазинов ровно столько, чтобы в них не выстраивались очереди. Ассортимент московский, цены тоже. Вечная мерзлота, а потому все продукты привозные, кроме зелени, которую выращивают в недавно открытом тепличном хозяйстве, и двух жизненно важных для этих мест продуктов: оленины и рыбы. Практичный горожанин знает – и то, и другое лучше покупать не в супермаркетах, а рядом с ними, у ненцев.
Каждый день с самого утра в город устремляются десятки «Буранов» с самодельными деревянными санями. В них – нехитрые дары местной природы, которые еще за несколько часов до этого «бегали и плавали». А может, и уже месяц не бегали, но ненец ни за что не сознается. Да и какая разница – ведь на улице под сорок градусов мороза. Оленина сохраняется в свежайшем виде, получше, чем в морозильнике, и стоит 80 рублей за кг.
Местная царь-рыба, муксун, похожа по вкусу на осетрину и отлично подходит для приготовления строганины. Кто не знает наструганные с целой туши сырого мороженого муксуна кусочки, заворачивающиеся кольцами. Суши по вкусу близко не стояло. Стоит муксун всего 120 рублей за килограмм. Интересуемся у продавцов, как они умудряются ловить рыбу на 40-градусном морозе, когда все речки перемерзают.
– Да как обычно – отвечают ничуть не смущенные вопросом «коренные». – На Обской губе лед метра на два прорубишь и ловишь.
Действительно, делов-то. До Обской губы «всего-то» 200 километров.
Коренные, те, что не ассимилировались с горожанами, живут в национальных поселках, коих в районе 3 штуки: Ныда, Нори и Кутоп-Юган. Или на стойбищах. Живут в чумах. Одежду шьют из оленьих шкур, только эта одежда наилучшим образом приспособлена к жизни в тундре.
Настоящая женщина-ненка должна уметь за 40 минут собрать чум на абсолютно голом кусочке тундры, куда муж решит переместить свое стадо. Случается это, когда олени, число которых на одно семейство нередко доходит до нескольких сотен, съедают весь ягель в округе. Женщине, как всегда, очень многое запрещается и многое вменяется в обязанность. Ее половина – у входа в чум. Она не может свободно перемещаться по жилищу – дают о себе знать языческие обычаи и традиции. Например, она не может перешагивать через постель (правда, попав в чум впервые, очень трудно понять – где же эта самая постель есть, так как пол там абсолютно ровный). Не может она и заходить за чум, где располагаются священные нарты с деревянными божествами. Мальчики часто пользуются этим, сбегая от разозленной матери за жилище. Женщина – чумохозяйка. Она готовит, шьет из оленьих шкур то полотно, что потом становится домом-чумом. Она рожает, воспитывает. Рожает много – пять-шесть детей здесь норма. Я лично разговаривал с ненцем, у которого было 10 детей, и он был готов продолжать работать на благо демографии. Муж работает – это его главное дело. Он пасет оленей, он – охотник, он – рыболов, он – глава семьи. Хотя, если честно, домостроевских настроений не заметили.
В центре чума – железная печка. Ненцы говорят, что советская власть принесла им вот такие печки и керосиновую лампу, позже – снегоходы «Буран». Именно это они считают главным для себя в пришедшей цивилизации. В чуме, правда, теперь есть еще байковый или ситцевый полог, а в некоторых – телевизор. Но когда его смотреть там в чуме? Здесь все время работа. Причем на очень свежем воздухе. Едят ненцы в основном оленину и рыбу. Когда забивают оленя, пьют теплую кровь. Старейшины говорят, оттого лишь и не болеют, что кровь эта целебная.
Ненцев в муниципальном образовании Надым и Надымский район сейчас живет около 3 тысяч. Мэр муниципального образования Владимир Ковальчук говорит, что коренные северяне все больше начинают понимать: кочевать, как прадеды и деды, пасти оленей, охотиться, ловить рыбу – спасение для ненецкой диаспоры. Не привыкли они к городской жизни.
Ежегодно в конце зимы население Надыма увеличивается на несколько сотен человек. Это ненцы приезжают на День оленевода. Вообще-то действо, ради которого коренные выбираются из глубокой тундры и приводят с собой оленей, в этом году называлось «Традиционные соревнования оленеводов на Кубок губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа». Но местные жители иначе как «днем оленевода» его не зовут, добавляя к названию непонятные приезжему слова «нани-торова». Это – «здравствуйте» по-ненецки.
С погодой нам повезло. Вскоре потеплело, 10 – 14 градусов мороза по местным меркам совсем не холодно для конца зимы. Повезло не только нам, повезло оленеводам-ненцам. Они собрались во внушительном количестве прямо на центральной площади города, у бульвара Стрижова (был такой первый директор Надымгазпрома) и на заснеженном озере Янтарном, где и разворачивалось главное действо 28 и 29 февраля.
Традиция родилась недавно – в 95-м году. В 1997 году в Надыме прошел учредительный конгресс оленеводческих народов мира, собравший здесь представителей Норвегии, Швеции, Финляндии, Канады, Монголии, Китая, Дании, США, Гренландии. Тогда и порешили проводить ежегодно соревнования по национальным ненецким видам спорта, с песнями, фейерверками и прочими атрибутами празднеств.
Надымчане относятся к коренным довольно позитивно, хотя и настороженно: трудно понять незнакомую и далекую от нас культуру кочевников. Ненцы, правда, считают кочевниками нас – они ведь на Ямале уже много веков живут, а Надым, к примеру, только 30 с хвостиком лет назад основали, открывая новые газовые месторождения Уренгойское, Медвежье и Ямбургское.
В программе соревнований несколько видов традиционного спорта ненцев: метание тынзяна на хорей (лассо, сплетенное из кожи на длинный четырехметровый шест, используемый для управления оленями), национальная борьба, прыжки через нарты, перетягивание палки, лыжная эстафета и, конечно же, гонки на оленьих упряжках. Ненцы, правда, в большинстве своем относятся к этому не как к спорту, а как к элементу повседневности: лассо, к примеру, используется для ловли оленей, а сами олени наряду с «Буранами» – основное средство передвижения в тундре. Всего в ходе соревнований было разыграно 33 медали, 5 снегоходов «Буран» и 8 электрогенераторов, а также денежные премии и специальные призы, предоставленные организаторами и спонсорами соревнований. В числе подарков – необходимые в быту оленеводов вещи: ковровые изделия, посуда и бытовая техника. Первое место в командном зачете уже второй год подряд получила команда оленеводческого совхоза «Панаевский».
Кстати, об оленях. Они и правда украшение тундры. Не слишком высокие, шерстяные у головы и гладкошерстные по крупу, с большими темными глазами. Их даже не портит начавшийся весенний сброс рогов, из-за чего у каждого второго они или отсутствуют вовсе, или по одному, да и то надломанному.
Алексей Кузнецов
Фото Олег Королев
