В нашей любви к трудностям, есть что-то мазохистское. Иначе решился бы я, спустя семь лет после первого посещения озера Развал, вновь приехать на знаменитый курорт в Соль-Илецке.
Этот крохотный пыльный городок на юге Оренбургской области сегодня обеспечивает каменной солью едва ли не всю Россию. Но главная его слава связана с уникальным озером, образовавшимся на месте бывшего соляного котлована, выкопанного руками каторжников более ста лет назад. Постепенно котлован заполнился таким крепчайшим рассолом, в котором человек плавает, как деревянный Буратино, то есть безо всяких усилий.
Говорят, по насыщенности солью, вода Развала соперничает со знаменитым Мертвым морем. Это и гонит сюда тысячи и тысячи больных кожными и венерическими заболеваниями, радикулитом… По их мнению, соленая вода, как рукой снимает все недуги.
Не знаю, как насчет лечения, но вот подцепить заразу тут вполне возможно. На берегу скапливается столько народу, что к соленой воде приходится буквально продираться сквозь частоколы рук и ног, покрытых угрями, паршой и язвами. Еще одну опасность таит производственная деятельность стоящей по соседству с озером соляной шахты. В то первое посещение, семь лет назад, я обнаружил, что неподалеку от шахты берег сплошь завален кусками железных труб и обрывками металлических тросов. Да и на берегу отходы отдыхающих образовали горы мусора.
Но грязь и подводные опасности тогда казались вполне объяснимым явлением. Ведь купание на целебным озере всегда было бесплатным. Лишь автомобилисты за подъезд к берегу платили небольшой, как здесь говорят, бакшиш. И, глядя на загаженные мусором берега, многие «пленники» озера наверняка мечтали о приходе на эти берега рыночных отношений и чистогана, в смысле, чистых берегов.
Сбылась мечта идиотов! Озеро нынче находится в руках частной фирмы «Соль-Илецк курорт». Самое главное новшество, привнесенное частниками — мощная железная решетка, взявшая берега озера в непреодолимое кольцо. Кое-где, верх решетки, украшают многочисленные ряды колючей проволоки на манер лагерной «защитки». Проникнуть к соленой воде можно лишь через специальный турникет, выстояв длиннющую очередь в кассу и заплатив 30 рублей. Причем, если в течение дня вы пожелаете выйти за огражденную территорию — к примеру, сходить на базар или размять ноги в городе — каждое возвращение на берега обетованные обойдется в ту же сумму.
— А вот в Парижском Лувре все по-другому, — начал я рассказывать строгому охраннику у турникета. — Там в течение дня по билету, оплаченному один раз, можно несколько раз входить в здание и выходить из него.
— Ну и езжай в свой долбанный Париж, — лениво ответил охранник.
Цены на этом захудалом курорте показывают, что из всех валют — главной остается американская. Стартовая цена, с которой начинается торговля на озере Развал, равна одному у.е., округленному почему-то до 30 рублей. Самый скромный пирожок — тридцатка. Бутылка воды — тридцатка. Деревянный лежак, сколоченный из занозистого штакетника — тридцатка. За меньшую цену не купишь ничего. За большую — сколько угодно.
На глинистом, изрезанном дождевыми потоками берегу, даже в будний день яблоку негде упасть. По самым скромным прикидкам здесь ежедневно солятся в воде 30-40 тысяч отдыхающих. Денежки, стало быть, потоком текут в карманы нынешних владельцев озера. К сожалению, текут они по усам озера, не попадая в рот. Всероссийская якобы здравница грязна, как шея бомжа. На пути к воде человека ждут обломки кирпичей, использованные презервативы, рыбьи кости, а то и осколки бутылок. В самой же воде неподалеку от купающихся я вновь обнаружил до боли знакомые куски железа и острые пики арматуры. За годы, прошедшие со дня моего последнего приезда на Развал, не изменилось ровным счетом ничего. Кроме того, с берега исчезли и прежде малочисленные грибки и навесы, защищавшие отдыхающих от безжалостного оренбургского солнца. Ну, еще и деньги стали рубить за каждый чих. Вот и все перемены.
Финалом первого дня моего отдыха стал какой-то безумный, почти тропический ливень, спасаясь от которого толпа отдыхающих ринулась подальше от озера. Я побежал вслед за всеми, проклиная свое пристрастие к экстремальным видам отдыха.
Но выйти из окружения было почти невозможно — на волю нас выпускали через тот же турникет, миновать который можно было лишь по одному да еще, втянув в себя живот. Что может здесь случиться, если в какой-либо момент напуганная толпа начнет давиться у входа, даже представить страшно. Между тем рядом с турникетом имелись ворота, через которые спокойно прошли бы и армейские колонны. Однако охранники с криками отгоняли от ворот тех, кто пытался к ним приблизиться.
Узнав вечером о моих впечатлениях, родственник, живущий в Соль-Илецке всю жизнь, пообещал назавтра сводить на озеро «народной» тропой, которая пока не зарастает. Оказалось, в многокилометровом, кажущемся неприступным ограждении, местные постоянно проделывают десятки лазов. Худые проникает между прутьями решетки, которые раздвигают либо простым автомобильным домкратом, либо особым способом: делается петля из куска буксировочного троса, в нее вставляется крепкая палка. Все это приспособление крутится до посинения, пока не образуется солидная дыра.
Тучным туристам в подобные отверстия протиснуться сложно и для них существуют подкопы! Говорят, этим летом появились настоящие тоннели, ведущие прямо к берегам озера.
Тайно преодолев заграждения, мы с наслаждением залегли в теплый рассол. Совсем как нежинские огурцы. Или, по крайней мере, каспийские селедки. Окружающая грязь и запустение уже почти не угнетали. На халяву и уксус кажется сладким. Что уж о рассоле говорить!
