Более шести веков истории и сотни легенд. Это Боровск, маленький городок Калужской области
Осенью он оказался в центре скандала: в городе начали сносить старинные здания. Но в феврале президент России Владимир Путин поручил сохранить историческую застройку и включить город в перечень исторических поселений федерального значения.
Но ехать в Боровск стоит не только из-за старинных домов. Этот город — очень разный. А точнее, он словно четыре городка в одном.
Боровск старообрядческий
Высокий берег реки Протвы, или просто Высокое. Отсюда виден весь Боровск и все его храмы. Их в городе десять, из них три — старообрядческие (действующий — один). «Я думаю, больше половины боровчан — староверы, — говорит местная жительница Анна, тоже староверка. — Но многие бывают в церкви трижды: когда их крестят, венчают и провожают в последний путь».
На входе в старообрядческий храм лежат платки, которые девушки в брюках должны повязать как юбки. Сама Анна носит юбки всегда, хотя говорит, что это правило уже не все соблюдают. А вот платок постоянно не носит, хотя замужние женщины по традиции должны ходить в платках. «Многое зависит от региона, — говорит она. — Московские староверы отличаются от сибирских. У меня есть юбки покороче и подлиннее. Кто-то всегда в платке, а кто-то надевает его только в церковь».
О староверах (или старообрядцах) большинство из нас помнят только то, что они крестятся двумя перстами. Максимум — что известнейшими староверами были протопоп Аввакум и боярыня Морозова. Их обоих ссылали в Боровск, и на знаменитой картине Сурикова боярыню везут именно сюда.
Протопопа Аввакума дважды заключали в Пафнутьево-Боровский монастырь (он действует и сегодня). В первый раз его посадили в башню с оконцем — он высовывался в него, показывал два перста и призывал не отступать от «старой веры». Во второй раз он оказался в подвале колокольни — настоящем каменном мешке. Там не было туалета, там бегали крысы, и, по легенде, когда на Пасху стража открыла ему оконце, от запаха из подвала пожелтела трава и замертво падали птицы. Но это, конечно, только легенда. «Место мученное», — писал о Боровске Аввакум, впоследствии сосланный в Пустозерск (город за полярным кругом) и убитый там.
Боярыня Морозова и ее сестра Евдокия Урусова тоже стали боровскими мученицами. Их здесь заключили сначала в острог, а затем в земляную яму под открытым небом. Там они и скончались. Где-то рядом с местом, где была их могила, в память о них теперь стоит белая часовня. У нее есть подземный этаж — он символизирует ту земляную яму. Эту часовню не могли построить сто лет. Впервые о ней заговорили еще в 1905 году (тогда старообрядчество было легализовано). Но — война, революция, Советский Союз. В итоге она была открыта только в 2005 году.
Из-за того что в Боровске была пролита кровь староверов, он стал их негласной столицей. Здесь и сегодня есть те, кто соблюдает строгие посты и ходит на многочасовые богослужения. Хотя, как говорит Аня, люди все же делают это «посильно», сколько могут. Истинная суть старообрядчества, конечно, не в этом (кстати, многие предпочитают называть себя староверами, потому что слово «старообрядец» сводит все именно к обрядам).
«В официальной православной церкви, если человек придет в пост на исповедь и скажет «чувствую, что не потяну, благословите поесть молочка», священник или благословит, или нет, — объясняет Анна. — У нас священник скажет: «Почему я должен отвечать за твои действия? Хочешь есть молочко — ешь, потом покаешься». То есть свободы больше, но и ответственности — тоже».
Староверы в Боровске отлично уживаются с «обычными» православными. Здесь находится самая древняя (XVII век) деревянная церковь Калужской области. Когда-то на ее месте стоял мужской монастырь, в котором в XV веке принял постриг юноша Парфений — будущий святой Пафнутий Боровский. Позже он основал Пафнутьево-Боровский монастырь — тот самый, в котором был заключен протопоп Аввакум. Пафнутия считают покровителем Боровска. А еще, по легенде, благодаря ему на свет появился Иван Грозный: его мать долго не могла родить наследника, а приложившись к мощам святого, забеременела. Впоследствии царь почитал Пафнутия и бывал в монастыре. По легенде, здесь он когда-то забрался на башню и сбрасывал с крыши кошек. Но это тоже только легенда — в Боровске их много.
Боровск космический
Валенки, шляпа, сюртук и круглые очки. Такой смешной дядечка, сидит задрав голову, смотрит в небо. А за его спиной — ракета, копия той, что стоит в Москве на ВДНХ. Это — памятник Константину Циолковскому, основоположнику теоретической космонавтики. Человеку, который начал мечтать о ракетах тогда, когда другие еще считали это бредом.
Циолковский попал в Боровск в 23 года: его направили сюда преподавать. Он родился в Рязанской губернии, в детстве почти полностью потерял слух из-за скарлатины, не имел профессии и, поссорившись с отцом, стал уездным учителем (их не хватало, так что это было не сложно).
…Скромный двухэтажный дом, окна с наличниками. Это музей-квартира Циолковского. Улица теперь носит его имя, а раньше была улицей Круглой. На улице стоит нестерпимо сладкий запах — это рядом в кондитерской фабрике пекут пряники. Фабрика расположена на территории давно закрытого единоверческого храма («компромиссный» храм для староверов, где службы велись по старым образцам, а священников ставила официальная церковь). У священника этого храма Циолковский снял комнату, а потом и женился на его дочери Варваре.
Та самая комната, что Константин Эдуардович снял у будущего тестя, находилась, правда, не в том доме, где ныне расположен музей. За 12 лет жизни в Боровске Циолковский сменил пять домов. Большинство из них не сохранились, поэтому музей-квартиру создали в месте, где он прожил всего год. Здесь, на Циолковского, 49, реконструирован быт ученого. Но подлинные вещи, которыми он пользовался, находятся в Калуге, где он провел большую часть жизни.
О нравах Боровска того времени много говорит такая традиция: если девушка выходила замуж, то ее приданое неделю возили по улицам города, и каждый мог подойти, посмотреть и высказаться. Неудивительно, что Циолковский так никогда и не стал в этом городе «своим». Он не пил, а по выходным работал — для местных это было удивительным. Конфликтовал с коллегами-учителями: они часто специально занижали ученикам оценки, чтобы те занимались с ними за деньги. Циолковский и сам хватался за любую подработку (его официальная зарплата составляла 20 рублей серебром, то есть около 40 тыс. наших рублей в месяц, а к 1888 году в семье родились четверо детей), но своих школьных учеников на дополнительные занятия никогда не брал — считал это взяточничеством. Кстати, преподавал Циолковский в той же школе, где до него работал Николай Федоров — один из родоначальников русского космизма, идеями которого Константин Эдуардович вдохновлялся.
Когда в Боровске что-то происходило, люди говорили: «А, это сумасшедший Циолковский, бежим смотреть». Он любил запускать воздушные змеи, иногда привязывая к ним свечи — тогда боровчанам казалось, что с земли в небо взметнулась звезда. Он надевал коньки, брал зонт, выставлял его перед собой — и, влекомый силой ветра, катился по реке Протве. С зонтом Циолковский не расставался даже зимой.
…У Циолковского-памятника зонта нет. Зато кажется, что взгляд у него такой, как надо — мечтательный. Взгляд человека, который смотрит в будущее. Этот монумент был установлен в 2007 году и многим не понравился — говорили, что неправильно изображать великого ученого в валенках и сидящим на пеньке. Недалеко от него стоит памятник Николаю Федорову. А еще рядом — памятник Юрию Гагарину, первому человеку, побывавшему в космосе. Гагарин в Боровске никогда не был. Просто он воплотил в жизнь то, о чем Циолковский и Федоров только мечтали.
Боровск купеческий
«Дом Наполеона» — двухэтажный, каменный, похожий на дворянскую усадьбу. Купцы таких обычно не строили: протопить слишком сложно. По легенде, купец Большаков возвел его в конце XVIII века из любви к одной графине: он посватался к ней, а она запросила роскошные хоромы, но «не дождалась» и вышла за другого. Осенью 1812-го здесь ночевал Наполеон Бонапарт — так дом и получил «прозвище» (французы проходили через Боровск дважды, сожгли его почти полностью, но каменное здание уцелело). В советские годы здесь сначала поселили райком партии (в результате рядом с купеческим домом появился гипсовый Ленин), потом отдали здание под больницу. Уже в наши дни дом был продан в частные руки и отреставрирован.
А вот дом купца Шохина реставрации ждет уже десять лет. Купец поставлял в Россию рейнские вина, а родом был из Архангельской губернии. Поэтому дом для Боровска не типичен — его украшают деревянные кружева, характерные для северного зодчества.
«А эти здания стоят на снос, — говорит Ирина Сапельникова, местная жительница и экскурсовод музея-квартиры К.Э. Циолковского. — Сейчас решается, получат они статус исторического памятника или нет». Эти дома из красного кирпича — одни из тех, из-за которых осенью в городе разгорелся скандал. Они стоят заброшенными. Когда-то здесь была ткацкая фабрика Ежикова. И Ежиков, и Шохин не пережили революцию — скончались, когда их имущество национализировали. Как говорит Евгения Алексеевна Полежаева, «этот 1917-й не пошел им на пользу».
В детстве Евгения Алексеевна обменивалась с одноклассницами открытками: «Я отдавала три открытки за одну, и в конце концов у меня сконцентрировались самые красивые».
Эта предпринимательская жилка ей досталась по наследству: она — купеческая правнучка. Ее предок, Петр Михайлович, основал в Боровске текстильную фабрику. После революции ее национализировали, многих Полежаевых — а семья была большой — коснулись репрессии. Дом, конечно, тоже отобрали, но он сохранился. Сейчас в нем — музей истории боровского купечества и предпринимательства, созданный Евгенией Алексеевной.
На столе — обычная еда местных купцов: запеченный целиком поросенок, пирог, черная икра, селедка. Муляжи, конечно. Все это Евгения Алексеевна делала сама: что-то из глины, что-то из соленого теста. Икра — это пшено, приклеенное к картонке и залитое лаком. А селедка — вырезанная фотография настоящей разделанной рыбы. «Два часа вырезала, — говорит Евгения Алексеевна. — Все остальное заняло у меня гораздо меньше времени!»
На стенах — портреты и истории предпринимателей, которые когда-то развивали Боровск и сделали для него очень много. Ведь даже главные достопримечательности города — старинные дома — построили именно они. И развивали город тоже они. И не только город. Например, семья купца Герасима Проваторова эмигрировала в 1924 году. А в 50-х годах Виктор, один из сыновей купца, стал коллекционировать русское искусство. Однажды ему в руки попалась картина, которая показалась ему ценной. Выяснилось, что это — «Сенокос» Алексея Венецианова, современника Пушкина. Впоследствии картина была передана в Третьяковку.
В коллекции Евгении Алексеевны — не только ценные истории, но и вещи: от старинного фарфора до кресел. Что-то досталось ей от мамы, что-то она купила сама, что-то подарили. Дом Полежаевых Евгении Алексеевне не принадлежит. Это муниципальные квартиры, в которых никто не живет. Полежаевой их дали в пользование, она платит за коммунальные услуги и полностью содержит музей сама. Он даже не оформлен юридически, и так — уже более 14 лет. Евгении Алексеевне уже за 80, и ей становится сложно. Но она не сдается — купеческая кровь.
Боровск нарисованный
Маленький голубой домик, окна с белыми наличниками. Когда-то здесь располагалось НКВД, сейчас это жилой дом. А в одном из окон внезапно — две девочки. Нарисованные, не живые.
Добро пожаловать в Боровск Владимира Овчинникова.
Овчинникову за 80, и последние 17 лет он рисует на стенах Боровска. То там появляются виды города — такого, каким он был сто лет назад. То изображение Циолковского с текстом его частного письма. То боровские купцы. То боровские огурцы (это особый сорт) — старик с большим овощем в руках и надписью: «Во молодец наш огурец». То — галерея известных людей, связанных с Боровском, с «черным квадратом» в конце — однажды здесь должен появиться кто-то из наших современников.
То просто надпись: «1937». В память о репрессиях.
Боровск — это 101-й километр. В советские годы сюда после отбытия срока ехали те, кому запретили жить в крупных городах. Город и сам пострадал от репрессий. «До них в городе жило около десяти тысяч человек, в 1936-м — 4,5 тысячи, — говорит экскурсовод Ирина Сапельникова. — Это не только те, кто был расстрелян, посажен или выслан, но и те, кто бежал в большие города, чтобы затеряться». Владимир Овчинников последние годы собирает материалы о репрессированных боровчанах. Два года назад во многом благодаря ему в городе был установлен Соловецкий камень. Художник предлагал свой вариант памятника жертвам, но он понравился не всем.
Не всем нравится и сам Владимир Овчинников — говорят, у него непростой характер, — и то, что он делает. Кто-то восхищается, кто-то говорит, что его картины «безвкусные, страшные, с художественной точки зрения просто ужасные» (из комментария под постом художника на его странице во «ВКонтакте»). Одно точно: без него Боровск представить уже нельзя.
