Зов дальних предков

Если ехать от Абакана на северо-запад, в направлении озер, по сторонам дороги распростерты многоцветные степи, охраняемые где-то на горизонте то ли высокими холмами, то ли пологими сопками. Иногда трава скошена и аккуратно свернута в круглые стожки, иногда встречаются пасущиеся животные. Эти следы хозяйственной деятельности только подчеркивают безлюдность пейзажа. Он самодостаточен сам по себе, место человека здесь –даже не наблюдателя, а созерцателя: у наблюдения есть цель, созерцание есть смысл само по себе. Приехавший из суетной цивилизации больших городов вдруг попадает в чистое медитативное пространство.

Даже курортная суета вокруг озер не разрушает этого ощущения. Нагромождения домиков со «скворечниками», украшенными баннерами «сдается жилье», разбавленные кое-где остатками советских санаториев и вполне комфортабельными современными гостиницами, особо не нарушают ощущения бескрайнего простора. Сами озера вполне индивидуальны: вода в них разного цвета, и они – то пресные, то соленые, а озеро Беле, как уверяют местные жители, и вовсе разделено перешейком на две части: соленую и пресную.

Утро здесь дышит вечностью.

Если отправиться из Абакана на юго-запад, в Аскизский район, то горы придвигаются ближе к дороге и становятся как будто выше, но все равно не давят, просто присутствуют более явно. К коровам и лошадям добавляются овцы и поросята. А так – все то же: свет и цвет, которые разнообразит туман, плавные линии гор, накладывающиеся друг на друга и не дающие дотянуться взглядом до горизонта; отрешенность и неторопливость.

Рано или поздно ты понимаешь, что пространство населено – не людьми, а камнями. Не только населено – оно ими размечено. Это целая цивилизация камней – с разными функциями и сложными взаимосвязями.

Постоянно присутствующие камни могут стоять поодиночке, и тогда они называются менгирами, стелами, изваяниями. Они могут собираться во что-то, означающее геометрические фигуры, или даже фиксироваться сухой кладкой в стены. Они могут отмечать места для разговора живых людей с духами или свидетельствовать присутствие мертвых. Курганные поля (курганами называют могильники с насыпями) образуют в Хакасии общий ландшафт. Уникальный местный вариант – чаатасы (по-хакасски – «камень войны») – курганы в виде усеченной пирамиды, окруженные высокими и узкими каменными плитами, которые стоят цепочками и напоминают вонзившиеся в землю стрелы. Другая каменная загадка Хакасии называется све – каменные крепости, сложенные из валунов на вершинах гор. Они, как правило, непригодны для обороны; скорее всего, горные храмы создали четыре тысячи лет назад. До сих пор на горных перевалах в честь духов-хозяев насыпаны священные каменные груды – обаа, для которых мужчины должны были нести камни снизу: растущая с каждым каменным подношением куча становилась все ближе к небу. Это место, куда, по убеждению хакасов, не стоит подниматься ночью, здесь нельзя тревожить духов смехом или песнями и нужно просить защиты в пути и кропить обаа вином и молоком, повязывать священную ленту чалама на воткнутые шесты.

Камни – почти вечный материал, потому на них оставляют свои послания живые и ими отмечают свое последнее место на земле мертвые. Камни безмолвны, но есть напоминание о чем-то важном – и потому тишина насыщенна.

В хакасском фольклоре сохранилось множество сюжетов о том, как люди превращаются в камни. Окаменевает, вернувшись на родину, богатырь Хулатай, герой эпоса «Албынжи». Окаменевает, потеряв детей, Хуртуях Тас – Священная Старуха. Это до сих пор самое почитаемое изваяние Хакасии, которое после 50-летнего музейного плена было возвращено на прежнее место. Местные женщины приходят к этой Старухе лечиться от бесплодия. Из долины Кюг, от еще одного «лечебного» изваяния Ах Тас (Белый камень), видны скалы Иней Тас – Каменная Старуха и Арсах Тас – Каменный Старик. Есть и легенда о том, как обратились герои в камни. Главное во всех этих историях то, что превращение в камень – не наказание, а милость духов, не смерть, а вечная жизнь. Даже если камень попытаются уничтожить. На самом деле от Иней Тас мало что осталось: во второй половине XIX в. изваяние было частично разбито православными миссионерами, а в начале 60-х годов ХХ в. скала была взорвана. Однако место до сих пор пользуется особым почитанием местных.

Отдельный сюжет в Хакасии – петроглифы – наскальные рисунки или надписи. Здесь они называются писаницы. Кажется, это древний способ общения людей с духами (причем, по фольклорным представлениям, это могло быть диалогом), по факту писаницы оказались посланием к потомкам, которое мы теперь пытаемся разгадать. Наскальных посланий здесь чуть меньше, чем самих камней. Кажется, что они смотрят на вас.

Хранитель и рассказчик

Когда иной мир прошлого становится близок к исчезновению, появляются люди, задача которых – сохранить и в рассказе передать окружающим. Таким оказался Леонид Еремин, в 1995-м переселившийся из Петербурга в хакасское село Казановка.

Само время, когда появился в Казановке музей-заповедник, мало способствовало какому бы то ни было строительству и возрождению: в середине 90-х общество постепенно погружалась в апатию, с деньгами на всех уровнях было плохо. Стремительность подготовки (несколько месяцев на концепцию и содержание, несколько месяцев на пакет документов) и «продавливания» постановления о заповеднике можно объяснить только энтузиазмом увлеченных идеей людей: учительницы местной школы В.К. Кулимеевой, начальника Средне-Енисейской археологической экспедиции из Петербурга Н.А. Боковенко, директора Республиканского краеведческого музея Л.П. Малтыгашевой. В штате музея, знаменитого теперь не только в Хакасии, и сейчас всего несколько человек. Заповедник – это десятки археологических комплексов (более 2000 памятников) и более 100 кв. км культурных ландшафтов – своеобразного диалога между человеком и природой.

У строителя и хранителя музея «Казановка» Леонида Еремина есть своя философия.

–Задача, которую ставит перед собой Еремин, – сохранить место и по возможности попытаться его понять. А место непростое.

Одно из шаманских«мест силы».
Чалама- ленточки
на столбах призваны ублажить духов
местности.

– Несколько тысяч лет назад в Хакасии, так же как и сегодня, кипела жизнь. Существовала цивилизация и развитая духовная культура. Экологическое сознание в виде почитания природных сил было в традиционной культуре жителей Хакасии десятки веков назад, – говорит Леонид Валентинович.

Еремин мечтает восстановить гармонию мира в одном отдельно взятом регионе – там, где она утрачена относительно недавно. По его мнению, можно искать совета не только у современников; бесчисленные курганы Хакасии заставляют вспомнить, что «общение с миром мертвых – это часть высокой культуры Смерти, которая на сегодня практически исчезла».

У него есть программа жизни, построенная на вере в то, что возвращение в «сбалансированную, разумную, естественную жизнь» возможно – во всяком случае, в пределах Хакасии. Он начинает с материального, например, восстанавливает не столь давно утраченную технологию строительства деревянных юрт и учит эти юрты (как «оптимальную схему организации традиционного пространства») строить. Музей тоже, по заверениям Еремина, ориентирован прежде всего на местное население, которому возвращают (и объясняют) его прошлое.

Великим чайным путем

Леонид Еремин сам стал местной достопримечательностью. Ни одно мало-мальски значимое мероприятие в республике не проходит без того, чтобы его участников не повезли в Казановку. Совсем недавно, в середине августа, в Хакасии происходила международная конференция «Великий чайный путь. От чайных традиций к международному сотрудничеству».

За этим мероприятием стоит туристический «мегапроект», в который вовлечены десятки городов и несколько государств. Туристическая индустрия постепенно приходит к пониманию того, что продаются в первую очередь смыслы (чаще всего мифические): людям сначала надо объяснить, почему они должны выехать из дома, а уж потом обеспечивать туристскую инфраструктуру. Один из путей порождения смыслов – связать географию с историей. В 2007 г. появилась идея превращения отрезка Великого чайного пути, проходившего по территории китайской провинции Шаньси через Монголию в Россию, в международный туристический маршрут. По Великому чайному пути когда-то из Китая в Россию шли караваны с чаем, теперь могут пойти туристы. При этом в сферу туристического освоения включаются неизвестные территории и, через тему чайных традиций, модные сельский и экотуризм.

Экономическая глобализация столкнулась с культурной локализацией на местах: люди не хотят стандартого мира, в котором все будут пить чай из фасованных пакетиков. Об этом много говорили на конференции, доказывая слова действием: киргизы угощали чаем из кислого молока, шорцы – травяным напитком с медом, чуваши – чаем из белоголовника…

География Великого чайного пути на первый взгляд сопротивляется истории. Как объединить одной темой 16 тыс. км, на которых встречались 150 городов и 120 ярмарок (? Чай сухопутным путем (кстати, специалисты считают, что он вкуснее, чем доставленный морем) везли два года. Как связать мир и миф?

Чай и дорога – две богатые метафоры. Чай не только напиток, но идея – культуры и истории, повседневности и изысканности, общения и гостеприимства. Дорога – не только преодоление физического пространства, но и непосредственный процесс решения предусмотренных и непредусмотренных проблем и движение к цели во времени. Туристическая игра «Великий чайный путь» стоит свеч! А Хакасия – одна из ярких и неповторимых «страниц» на этом пути.